Старик снова разлил водку, выпил, не чокаясь, шагнул к холодильнику, обратно и, как будто забыв, зачем поднялся, зашагал взад-вперед по тесной кухоньке, отражаясь в черноте незавешенного окна.
- Так что не обойтись без твоего прибора, делай его, Сергей, надо будет - помогу! Если бы нам его тогда, в войну...
- А чем дело-то закончилось? - спросил Элефантов. - С Гюрзой?
- Чем и положено.
Старик сел к столу, протянул руку к бутылке, но передумал.
- Исполнили приговор - и точка.
И прежде, чем Элефантов успел задать следующий вопрос, Старик решительно рубанул ладонью воздух:
- Хватит об этом. Сыт по горло. Сколько раз зарекался не вспоминать! Газетчиков отшивал несколько раз - не хочу, мне бы вообще забыть все к чертовой матери! А сейчас опять разболтался. К дьяволу! Давай лучше выпьем.
Элефантов опять подумал, что Старик не стал бы пить, если бы не хотел, кто бы его к этому ни приглашал, но приложился к рюмке, хотя и не допил до дна.
Старик покосился на него и улыбнулся.
- Когда что-нибудь делаешь, на других не оглядывайся, прислушивайся к себе. А то не идет, а пьешь. Зачем?
Элефантова смутила проницательность Старика, созвучная его собственным мыслям. Он пожал плечами.
- Это называется... Когда ориентируются на окружающих, стремятся не отстать от них... Как же... Ведь читал, а забыл!
- Конформизм.
- Вот-вот! - обрадовался Старик. - Во дворе у нас десятка два пенсионеров. У каждого сад с домиком, фрукты-овощи, сто пятьдесят на свежем воздухе, интересы общие и всем понятные. Встретятся: удобрения, ядохимикаты, посев, полив, плодожорка, медведка, опыление, подрезка.
А я к ним подойду - и поговорить не о чем. Мне с ними неинтересно, им - со мной. Агитируют: возьми участок, подберем в товариществе хороший и недорого - будешь как все... Вот ведь аргумент - "быть как все"! Отказываюсь - посмеиваются, чудаком считают. Что же ты делаешь, говорят, ты же отдыхать должен, для себя ведь тоже пожить надо!
"А я и живу для себя. Только так, как мне нравится!" Не верят. Ничего, говорят, еще надумаешь, мы тебе садик полузаброшенный придержим, придешь - доволен будешь.
Им так удобней - считать, что рано или поздно стану "как все".
- А действительно, чем вы занимаетесь?
Видя, что Старик резко сменил тему разговора, Элефантов пошел ему навстречу.
- Пенсионеры рыбу ловят, пчел разводят, огороды копают, а у вас, наверное, даже удочки нет!
- Точно нет! Я как списанный по старости охотничий пес: на медведя или на волка не гожусь, а перепелов поднять или утку в камышах отыскать - могу. Вот и шустрю по мелочам, помогаю ребятам чем могу...
Старик говорил неправду. Последние пятнадцать лет службы он работал по тяжелым делам, раскрывал особо опасные преступления. Выход на пенсию ничего не изменил: если к нему обращались за помощью, то речь шла не о похищенном кошельке или пропавших курах. Сейчас Старик занимался "Призраками" - разбойным нападением на инкассаторскую машину.
Преступление было столь же дерзким, сколь и необычным.
Сберкасса N 6 являлась последней точкой инкассаторского маршрута, после которой машина возвращалась в банк. Собирающий вошел в здание и занялся оформлением документов, как вдруг с улицы донесся дробный звук, напоминающий автоматную очередь, и грохнул пистолетный выстрел. Он выбежал на крыльцо и успел несколько раз выстрелить в уходящую машину, два раза - прицельно.
Водитель лежал на земле напуганный, но живой и невредимый. В нарушение инструкции он ел пирожок, когда дверь распахнулась и в лицо ткнулся холодный предмет, он подавился, был выброшен на мостовую, получил пинок под дых и сделал вид, что потерял сознание.
Старший инкассатор схватился за оружие и был сражен автоматной очередью, но успел выстрелить и, по свидетельству очевидца, ранил одного из нападающих в плечо.
Преступников было трое, с нейлоновыми чулками на головах, в неприметной, скрывающей фигуры одежде. Примет их никто не запомнил.
Через пятнадцать часов на пустыре за городом нашли пропавшую машину с трупом в багажнике. Убитый имел пулевое ранение правого плеча и касательное ранение черепа, оба несмертельные, смертельным оказался ножевой удар в, сердце. Мешок с деньгами исчез.
Бандиты, заплатив за тридцать четыре тысячи рублей двумя человеческими жизнями, ухитрились не оставить следов. Кроме одного - трупа соучастника. Легкость, с которой на это пошли, подсказывала: тесной связи между ними нет.
Установить личность убитого по дактилоскопической картотеке не удалось: очевидно, ранее не судим.
Старик обратил внимание на татуировки: кошачья голова на левом предплечье, кот в сапогах с котомкой - на бедре, кошачья лапа на кисти - и вспомнил своего старого знакомца с аналогичной символизирующей волю и удачу картинной галереей на теле.
Того разыскали, сравнили татуировки и, убедившись в их идентичности, допросили. Оказалось, что "кошачью" серию ему наколол дядя Коля Соловей во время совместной отсидки. Отыскали Соловья, который давно освободился и, бросив старое, жил-поживал в небольшом уральском городке...
Едва взглянув на фотографию убитого налетчика, дядя Коля опознал в нем своего бывшего соседа Вальку Макогонова, в тюрьме не сидевшего, но стремившегося пустить пыль в глаза и выставиться "авторитетом". Ради этого он не пожалел богатого угощения и претерпел болезненную процедуру, зато потом очень гордился залихватскими картинками и хвастал, что у него впереди большие "дела" и что все, в том числе и Соловей, о нем еще услышат. В этом он оказался прав, хотя возможности убедиться в своей правоте уже не имел.
Заслуга в установлении личности Макогонова целиком принадлежала Старику, благодаря ему розыск вышел на новую спираль, и руководство это отметило. Он даже получил возможность определять наиболее перспективные направления работы группы, выбирая для себя то, что больше соответствовало его интересам. И через день-два Старик рассчитывал ухватиться за ниточку, ведущую к преступникам.
Но рассказывать обо всем этом Элефантову Старик не мог, да и не хотел, он не отличался болтливостью и никогда не говорил с посторонними о работе. Он вообще не любил откровенничать, на это были свои причины, и сейчас немного досадовал на себя за то, что дал возможность Элефантову догадаться о некоторых вещах.