Она прикрыла глаза и, закрыв ладонями лицо, приложила пальцы к векам. Такая реакция настолько не соответствовала ее обычной невозмутимости, что у Элефантова мелькнула чудовищно нелепая мысль: Мария играет, причем хорошо играет... Он даже не успел устыдиться: подозрение бесследно растворилось в нахлынувшей теплой волне. Она говорила искренне, она открыла свою душу, которую обычно прятала за напускным равнодушием и рискованной бесшабашностью, поэтому ее поведение и кажется необычным! Мария оказалась такой, какой он ее видел, и от этой мысли Элефантову - захотелось плясать!
- Успокойся, Машенька, - он отнял ее руки от лица и с жаром принялся их целовать. - Извини, что заставил тебя нервничать, ты хорошая, порядочная женщина...
- Порядочная! - с оттенком то ли горечи, то ли сарказма произнесла Мария, и Элефантов не понял, к чему относится эта горечь или сарказм.
- ...А Спирька - мерзавец!
В подсознании Элефантова вертелся целый рой вопросов по поводу обстоятельств, косвенно подтверждающих слова Спирьки, но он отмел их начисто. Если верить человеку, то полностью и безоговорочно. Именно так он и поверил Марии. А всякие зацепки для подозрений... Мало ли какие бывают совпадения, иной раз кажется, что факты бесспорны, а на самом деле за ними ничего не стоит. Мария откровенна и правдива, а раз так...
- Завтра же набью ему морду!
Этих слов Элефантов не говорил уже лет двадцать пять - со времен начальной школы.
- Не хватало еще, чтобы вы из-за меня дрались - Мария несколько успокоилась. - Нашли яблоко раздора! Не вздумай этого делать!
Элефантов пообещал, но про себя решил, что, если Спирька хотя бы намеком еще раз бросит тень на Марию, он вобьет слова ему в глотку вместе с обломками зубов.
Но Спирька больше ничего о Марии не говорил. Да и вообще они совсем перестали разговаривать, за исключением тех случаев, когда по условиям работы без этого нельзя было обойтись.
Теперь Элефантов постоянно думал о Марии, - и мысли эти были радостнее, чем прежде. Раскрывшись с неожиданной стороны, она стала еще дороже.
"Вот видишь, - говорил себе Элефантов, - стоило только поговорить откровенно, по-человечески, и все стало на свои места! А ты почти год носил в себе сомнения, переживания и чувства, стеснялся... Она же не может читать мысли?" И он решил всегда быть с Нежинской прямым и честным.
В эти же дни, размышляя о взаимоотношениях с Марией, он неожиданно сочинил стихи. Они родились сами - оставалось только перенести на бумагу:
Будь все это игрою от скуки,
Я, конечно, спокойней бы был
И забыл твои нежные руки,
Запах бархатной кожи забыл,
Я не ждал бы тебя, как прохлады,
И не видел бы в розовых снах,
Позабыл бы я привкус помады
На податливых мягких губах.
Постоянство мне служит укором,
Но в привычном мелькании дней
Все стоит перед мысленным взором
Хрупкость стройной фигурки твоей.
Когда-то давно, в юности, он писал стихи одной женщине, но так и не показал их ей. Сейчас его тоже охватили сомнения: не будет ли он смешным?
Но колебался Элефантов недолго: он же решил быть откровенным и полностью доверять ей. А она сумеет правильно оценить его поступки.
- Удивительно...
Мария внимательно посмотрела на него и перечитала еще раз.
- Удивительно... - медленно повторила она. - Просто так этого не напишешь. Тут нужно вдохновение...
Мария с каким-то новым выражением рассматривала Элефантова, а он радостно думал, что не ошибся: только тонкая натура способна так точно все понять.
Фактически он признался ей в любви.
Выздоравливала Мария медленно: мучили головокружения, иногда нарушалась координация движений, резкость зрения. Ей кололи кучу витаминов и укрепляющих препаратов, но особого эффекта это не давало. Иногда Мария начинала грустить, и Элефантов ненавязчиво, исподволь ободрял ее, как бы невзначай рассказывая истории об аналогичных, только еще более тяжелых болезнях своих дальних знакомых, которые в конце концов полностью выздоравливали.
Ему удавалось ободрить ее, поднять настроение, и как-то она сказала:
- Ты действуешь на меня успокаивающе. Как это у тебя получается?
Он только пожал плечами. Ответить правду? Прозвучит слишком красиво и напыщенно.
- Не знаю.
Но то, что его поддержка нужна Марии, обрадовало Элефантова. Он чувствовал, что она стала относиться к нему лучше, и еще, уже в который раз, выругал себя за излишнюю гордость, мешавшую раньше открыться любимой женщине.
Но через несколько дней произошло событие, вновь выбившее его из колеи. Было воскресенье, и он приехал к Марии во внеурочное время - перед обедом.
- Сегодня мы не пойдем гулять, - она, как всегда, весело поздоровалась, поблагодарила за цветы. - Ко мне приедут из дома...
Они сидели на скамейке у входа в клинику, когда к ним вприпрыжку подбежал Игорек.
- Мама! - Он обхватил Марию за шею, и она прижала сынишку к себе.
Вслед за внуком не торопясь шла Варвара Петровна, а следом, широко улыбаясь, - Эдик Хлыстунов с объемистой хозяйственной сумкой в руках.
- Здравствуй, Серега, - он протянул руку, ничуть не удивляясь встрече. - Как наша больная?
- Да вроде поправляется. - Элефантов лихорадочно думал: почему Хлыстунов здесь? Обычная услужливость свойского парня - подвезти, поднести, проведать? Или нечто другое? Он умел быстро реагировать на неожиданные ситуации, но сейчас настолько растерялся, что не мог прийти ни к какому выводу.
- Пойдем, Мария, я тебе передачу до палаты донесу, а то сумка тяжеленная!
Элефантов первый раз встретился с матерью Марии, говорить им было не о чем, и он стал беседовать с Игорьком на школьные темы, одновременно напряженно обдумывая ситуацию.
Нежинской и Хлыстунова не было долго, раза в три дольше, чем требовалось, чтобы отнести передачу. За это время Элефантов связал воедино целую цепь, казалось, разрозненных фактов.
Эдик иногда звонил им и, поболтав с кем-нибудь из сотрудников, звал к телефону Марию. Время от времени он заходил, и Мария выходила его провожать. Все как в случае с Астаховым, один к одному, но Элефантов никогда раньше не обращал внимания на это совпадение, не проводил между Петром Васильевичем и Хлыстуновым никаких параллелей. Когда однажды Нежинский приревновал Марию к Эдику, Элефантов первым посмеялся над вздорностью подобных подозрений. Глупец! А цепочка разматывалась все дальше. Неоднократно Мария беседовала по телефону с матерью Эдика, на вопросы отвечала, что они знают друг друга давно, через общих знакомых. Элефантову показалось странным, что только после знакомства с Эдиком Мария выяснила, что давно знает его мать, но значения этому он не придал. В прошлом году Эдика видели в Хосте в то же время, когда там отдыхала Нежинская. Но и это он посчитал случайностью.