Если бы в этот момент кто-нибудь сказал, что слова Марии про горькую любовь окажутся пророческими, он бы плюнул такому человеку в физиономию.
Глава тринадцатая
РАССЛЕДОВАНИЕ
Слова Старика запали мне в душу. Рассматривая вразброс усеянную пробоинами мишень, невольно подумал: а как бы отстрелял Элефантов? У него не дрожат руки, взгляд тверд и цепок, к тому же занимался альпинизмом. А Спиридонов, кстати, боится высоты...
Зуммер внутреннего телефона прервал размышления.
- Саша, надо выехать на задержание, - голос Гапаськова был достаточно серьезным. - Получи оружие, Котов уже в машине, по дороге расскажет.
Участковый рассказал немногое. Дом спокойный, и вдруг - бытовой дебош с ножевым ранением. Преступник вооружен, грозит убить каждого, кто подступится.
- Наверное, это Петька - больше некому, - озабоченно размышлял вслух Котов. - Выпить любит, нервнобольного изображает по пьянке, но серьезного за ним не водилось...
Возле подъезда стояла "скорая", толпился народ, раненого успели погрузить в машину.
- В живот, проникающее, - на ходу сказал врач. - Состояние средней тяжести, нетрезв. После операции можно будет делать прогнозы...
Мигнул маячок, "скорая" рванула с места. Врачам предстоит одна работа, нам - другая.
- ...На кухне со всех столов ножи собрал и бегает по квартире, мать-перемать, всех порешу...
- ...думали, притворяется, а видно, вправду дурной - глаза вытаращены, красный, ничего не соображает...
- Хорошо, успели выбежать, мог любого зарезать, он психованный...
Возбужденно гомонили женщины в шлепанцах и домашних халатах, непривычно выглядящие на оживленной улице.
- Пойдешь с нами, Васильич? - спросил Котов у крепкого, средних лет мужчины в майке и тренировочных брюках и расстегнул кобуру.
Васильич без особого воодушевления кивнул.
По крутой лестнице поднялись на третий этаж. Котов осторожно толкнул дверь, возле которой лепился добрый десяток звонков.
- Заходи, кому жить надоело! - вырвался на площадку истеричный крик.
- Не дури, Петя, милиция.
Котов нырнул в дверной проем, что-то ударилось о стенку, зазвенел металлический таз. Я прыгнул следом. В длинном коридоре голый по пояс человек с охапкой ножей под мышкой занес над головой руку, Котов, закрываясь табуреткой, двигался на него. Рука резко опустилась, нож пролетел над головой и хлестко ударился о дверь. Я схватил таз, защищаясь им, как щитом.
Вам! Звонко отозвался импровизированный щит. Хлоп! Третий нож стукнулся о табуретку.
Петя, как заправский метатель в цирке, выхватывал из-под мышки ножи и бросал, а мы наступали, оттесняя его в глубь коридора. Когда мы приблизились, он повернулся и побежал, я схватил с подоконника цветочный горшок и бросил вдогонку. Горшок угодил в голую спину, дебошир шлепнулся на пол. В каждой руке он держал ножи и отчаянно размахивал ими.
- Все равно не дамся! Всех порежу!
- Сейчас поглядим!
Котов длинными деревянными щипцами, с помощью которых хозяйки вынимают из выварки белье, прижал шею хулигана к полу, я наступил на одну руку, осмелевший Васильич - на другую.
- Докатился, поймали тебя, как гадюку! - укорил он соседа.
- Убью и отвечать не буду! - продолжал хрипеть тот. - Ты, сука, считай, уже мертвец!
- Сейчас, сейчас...
Котов защелкнул наручники.
- Вот теперь пугай как можешь!
- Что же вы со мной делаете, - Петя неожиданно жалобно заплакал. - Я - больной, у меня нервы, в психиатричке лежал, а вы - в кандалы... Да знаете, что вам за это будет?! У меня справок полный чемодан...
- Все, Петя, кончились твои справки.
Котов перевел дух, вытер клетчатым платком вспотевшее лицо, поправил галстук, поднял с пола и отряхнул о колено фуражку.
- Кончились. Подошьют их, конечно, к делу, экспертизу тебе проведут и напишут: психопатические черты личности, алкогольный невроз...
Петя притих, слушал внимательно, а при последних словах участкового блаженно улыбнулся и согласно закивал головой.
- ...а в конце добавят: способен отдавать отчет в своих действиях и руководить ими, вменяем. Значит, можешь отвечать перед судом, перед людьми, потерпевшим...
Петя икнул, из носа выскочила сопля.
- А если я извинюсь? Извинюсь я? Я ж его не сильно порезал! И перед вами на колени встану...
- Пошли в машину!
По дороге Петя плакал, жаловался на горькую судьбу, нервное расстройство, помешавшее стать дипломатом, ругал потерпевшего, который и сам во всем виноват.
Сдав его наконец в дежурную часть, я с облегчением вздохнул и тщательно вымыл руки. Но через час пришлось повторить эту процедуру, потому что ко мне пришел сотрапезник по вечеринке у Рогальских - величавый Семен Федотович, который начал с приглашения потолковать в ресторане по душам, а закончил обещанием завтра же вручить сберкнижку со вкладом на предъявителя.
Между этими предложениями он невнятно бормотал что-то про неприятности по работе, непорядок в документах, из-за которых образовалась недостача, упоминал Широкова, опечатавшего склад, и делал многозначительные жесты, сопровождающиеся столь же многозначительным подмигиванием.
Он изрядно подрастерял свою важность, был явно напуган и выглядел довольно жалко, если бы не эти потирания пальцами и подмигивания - как своему, я бы не вышел из себя, не стал бы хватать его за шиворот и выбрасывать из кабинета и уж, конечно, не наподдал бы коленом под зад, что совсем недостойно работника милиции.
Тем более что к двери приближался очередной посетитель, и посетителем этим, как ни странно, оказался Сергей Элефантов.
- Ты что, мысли прочел? Теперь тебя можно вызывать без повесток?
- Да я насчет Юртасика. Его мать на работу прибежала: узнай, что теперь будет...
- Какая мать, какой Юртасик?
- Вы сегодня задержали Петю Юртасика, он соседа ножом пугал, что ли... Я с ним в школе учился. Вот мать и пристала: сходи, узнай у Крылова, он тебя допрашивал, вроде как знакомый...