Ко второй категории поводов для тревоги можно отнести ситуации соревнования. Эти ситуации включали в себя не только такие важные события, как экзамены, но и относительно незначительные события вроде игры в бридж или дискуссий с коллегами. Тревога при соревновании обычно ассоциировалась с жестоким соперничеством с сестрой в детстве. Следовательно, прототипом этой ситуации тревоги является угроза чрезмерной потребности Гарольда в одобрении и признании со стороны матери. Но на уровне, лежащем чуть глубже ощущения нехватки личной способности к достижению, Гарольд сталкивается с дилеммой: если он чего-то добьется — то есть использует собственные силы, — то примет смерть от рук своей матери. Тогда становится понятным, что самая незначительная ситуация соревнования активизирует сильнейший субъективный конфликт.
Третья, и самая значительная, группа поводов для тревоги — беспокойство после достижения успеха. В последний год обучения Гарольда пригласили провести встречу профессионального сообщества, что представляло для него значительное достижение. Некоторое скрытое напряжение перед этим событием было прояснено, и он успешно справился со своими ответственными обязанностями, получив похвалу от людей, которые обладали высоким статусом в его глазах. На следующий день им овладели сильнейшая тревога и депрессия. Это становится понятным с учетом рассмотренного ниже конфликта, согласно которому использование собственных сил влечет за собой угрозу быть убитым. Гарольд обычно избегал признания каких-либо своих достижений, например, не носил значок члена клуба «Фи Бета Каппа»[418], потому что, как он выразился, «добиваясь успеха, я боюсь, что это воздвигнет барьер между мной и другими людьми». Если он просыпался утром, чувствуя себя сильным и отдохнувшим, его преследовали опасения, как бы не «отделиться от других людей». Гарольд чувствовал, что преодолевает состояния тревоги, когда плачет на терапевтических сессиях, «показывая свою слабость». Такое выражение своей слабости облегчало его конфликт по крайней мере в двух отношениях: во-первых, будучи слабым, Гарольд был любим — как когда-то своей матерью, — в то время как быть сильным означало для него изоляцию и расставание с матерью; и, во-вторых, слабость и неудачливость позволяли ему избежать угрозы смерти.
Мы рассмотрели невротический конфликт как причину тревоги и переживания или события, активизирующие этот конфликт, как повод для тревоги. Чем сильнее была тревога у Брауна, тем более явным становился конфликт и тем незначительнее переживался повод. В этом смысле значимость обстоятельств зависит от их субъективной роли в провоцировании конфликта. Мы также отметили, что обстоятельства всегда находятся в последовательной логической связи со специфической природой конфликта, т. е. далеко не случайно, что именно ситуации соревнования, принятия на себя ответственности и достижения успеха давали толчок к обострению конфликта. Эти обстоятельства всегда сопровождались некой подразумеваемой угрозой (поражение в соревновании, «потеря лица» и т. д.). Но я хочу обратить внимание на то, что во время активизации конфликта Гарольд Браун сталкивался с угрозой везде, куда бы ни повернулся. Значит, тревога была порождена не столько предчувствием угрозы, содержавшейся в ситуации (например, что он может провалиться на экзамене), сколько переживанием дилеммы, согласно которой ему угрожали сразу со всех сторон. Если он добивался успеха, — ему угрожала смерть от рук матери; если ему не удавалось чего-то достичь и он оставался зависимым, — его обуревали чувства беспомощности и неадекватности.
Теперь можно выявить общий механизм развития всех состояний тревоги Гарольда. Сначала он рассказывал о том, что боится заболеть раком, или о том, что недавно испытал кратковременное головокружение — «как будто кто-то ударил его по шее». Он несколько раз описывал это состояние, сравнивая его с «убийством кролика», с ударом по шее, которым убивают кроликов. Имеется в виду, что кроликом был он сам. Последний симптом ассоциировался у Гарольда с электрошоковой терапией, которую он проходил несколько лет назад, и указывал, по его словам, на какое-то органическое поражение мозга[419]. И страх ракового заболевания, и головокружение преподносились Брауном как абсолютно рациональные факты, подтвержденные газетной информацией об увеличении числа онкологических заболеваний с летальным исходом[420]. Когда я предлагал исследовать психологическое значение страхов, Гарольд обижался и настаивал на том, что не испытывает никакого сознательного беспокойства.