У каждого бойца моего маленького отряда в кармане лежала бумага, что он – далее шла настоящая фамилия, чтоб не путаться, является бойцом отряда особого назначения орготдела ВЧК.
Австрийские винтовки взяли потому, что народ обращению с ними уже обучен, да и их длинные клинковые штыки выглядели более зловеще тонких мосинских ««иголок»».
Прошли Гатчину насквозь, распугивая редких поутру прохожих и, перевалив через мост, углубились в Егерскую слободу.
Завалившись в канцелярию обер-егермейстера Его Императорского Величества, бросились отогреваться около жарко натопленной изразцовой печи, коротко приказав находившемуся там человеку подать горячего чаю. Хоть и подбиты были наши ««комиссарские»» куртки толстой байкой, но всё же зима на дворе.
На что он у нас даже документов не попросил предъявить. Даже обидно – столько труда в них было вложено.
На улице оставили только часового при монстре, облачив последнего в большой - до полу, бараний тулуп с высоким воротником. А то открутят со ««шкоды»» какую-нибудь важную деталь, а нам еще обратно отсюда катить.
Когда принесли кипящий самовар, мы уже слегка отогрелись у печки. И, зная о нерегулярном снабжении города продовольствием, выставили на стол паюсную икру, сало, хлеб и репчатый лук, что взяли с собой в дорогу. Угостили и сторожа, который приготовил нам самовар и заварил крепкий чай.
Приняли для согрева по пятьдесят грамм водки, чем очень удивили конторского сторожа, который с 1914 года уже привык к сухому закону в стране.
- Неужто отменили? … - спросил он в пространство, и мелко перекрестившись, со смаком выпил. Потом выдохнул. – Слава тебе, господи Иисусе.
Вот ему будет удивление от большевиков-трезвенников. Те больше кокаином баловались в это время. А сухой закон отменит только Рыков в 1923 году.
Успели сменить замерзшего на улице часового, когда в помещение ввалился очень высокий сухощавый человек в длинной кавалерийской шинели без погон, но с желтыми петлицами. Оружия при нем не было.
- Кто вы такие? – спросил он, отряхивая голиком снег с сапог.
- А ты кто такой, красивый? - спросил его в ответ Сосипатор.
Размотав башлык и сняв папаху, пришедший доложился.
- Отставной взводный унтер-офицер лейб-гвардии Ея Императорского величества кирасирского полка Владислав Рагузский. До первого ноября исполнял должность смотрителя конюшен Императорской охоты. На данный момент самое высокое начальство здесь. Бывшее начальство. Назначенный Временным правительством управляющий Государственным учебно-показательным охотничьим хозяйством господин Карпов бежал из Гатчины вместе с Керенским и его генералами.
На вид визитёру было лет пятьдесят.
- А вы что же не сбежали? – спросил я из чистого любопытства.
- Ну, во-первых, я не генерал, а простой унтер. Во-вторых, у меня тут дом. Часть дома. И другого нет. И всё-таки позвольте полюбопытствовать на ваши документы.
Ну, раз настаивает, покажем. И я вынул из планшетки свой мандат. В свою очередь спросил.
- О создании ВЧК по борьбе с контрреволюцией и саботажем слыхали в вашем медвежьем углу?
- Газеты получаем, - уклончиво ответил Рагузский.
- Я член коллегии ВЧК товарищ Беленький, - представился я временным оперативным псевдонимом и протянул ему мандат, ««подписанный»» Дзержинским.
Кстати, товарищ Беленький действительно был такой в первой коллегии ВЧК. Хоть по телеграфу проверяй.
Мандат от Бонч-Бруевича я благоразумно придержал, так как царская охота была закрыта еще в конце марта 1917 года временным правительством князя Львова. Это мы вовремя от сторожа узнали, а то бы вляпались, как Штирлиц с волочащимся парашютом на Унтер-ден-Линден.
Бывший кирасир бегло прочитал мандат и, отдавая его обратно, примирительно сказал.
- Это вам не ко мне. Это к Баранову. Я подумал, вы за лошадьми приехали. Так что позвольте откланяться.
И надел папаху на голову, заматывая башлык.
- Метёт? – участливо спросил Ваня Юшко.
- Метёт, - подтвердил бывший кирасир. – К вам Баранова прислать?
- Если будете так любезны, мы были бы вам за это благодарны, - ответил я.
Когда входная дверь стукнула за ушедшим кирасиром, я сказал Юшко.
- Ваня, доставай еще один штоф ««Смирновской»». По писятику маловато будет. До наркомовской нормы не дотягивает.
Выпив, и с удовольствием закусив бутербродом с салом и луком, я спросил у сторожа.