— Из-за меня не спите, Лидия Ивановна? Я вас разбудила? — спросила Нина Павловна.
— Нет. просто не хочется. Днем нас очень сильно контратаковал немец. Понесли большие потери, а впереди — неприступная высота.
— Так уж и неприступная, возьмем и ее.
Ждать ужина Петрова не стала, пошла к комбату доложить о своем возвращении.
Семен Алексеевич полудремал на жестком топчане, заложив руки под голову. При виде старшины он поднялся и спросил с тревогой:
— Все ли в порядке? Чего только не передумал!
— Вот посмотрите: новенькая, снайперская… И это тоже. — Она поднесла часы к уху комбата. — Как — ходят?
— Как часы. Тикают. Вижу, поездка была удачной.
— И вам, Семен Алексеевич, кое-что есть! — Она показала комбату майорские погоны. — Носите на здоровье, товарищ майор!
— Привезли многовато — целых пять пар!
— Не часто бываем в армейском военторге, вот и решила — брать так брать, чтоб надолго хватило, до полковника.
Вошел парторг батальона.
— Вечер добрый! — с улыбкой поздоровался он, пожал руки комбату и старшине.
Разговорились о насущных задачах, о потерях. Когда Петрова ушла, Семен Алексеевич сказал:
— Знаешь, Сергей Федорович, очень мы привыкли к Нине Павловне, она и впрямь нам как мать родная: всех успокоит добрым словом и в то же время потребовать может с каждого, на то у нее материнское право. Знаем: где старшина Петрова — всегда порядок, успех.
— Больше того, Семен Алексеевич! Есть в ней что-то притягательное. Стоит только сказать солдатам, что впереди идет коммунист Петрова, идет, не сбивая шага, без жалоб и вздохов, с полной выкладкой, как сразу все преображаются, откуда-то появляются силы… На привалах она шутит, озорно запевает, проводит короткие беседы.
…В землянку Нина Павловна пришла в полночь. Ужин был горячим. От котелка и кружки курился едва заметный тонкий столбик пара. Поужинала и легла. Ей не спалось: жалела сержанта, что ему не раз пришлось подогревать ужин, вспомнилась семья, встреча с командармом. Хотелось воевать еще лучше, у нее новенькая винтовка. С этой мыслью она заснула. Ее разбудил связной комбата:
— Майор вызывает, товарищ старшина!
Подразделения полка все ближе подходили к Данцигу. На пути батальона Сидорова была высота с отметкой 141,7. Противник удерживал ее крепко.
Утро 17 марта было пасмурным, холодным. Наши войска перешли в атаку, но успеха не было. Высота дымилась, горела земля. Снарядов никто не жалел. Майор Сидоров в который раз бросал в атаку свой батальон.
— Старшина Петрова, соберите всех, кто есть еще и тылах. Старшему лейтенанту Шатохину со своими минометчиками немедленно сюда — пойдем в последнюю атаку.
Погода понемногу прояснялась, иногда над полом боя показывалось солнце.
По обе стороны от Петровой было не более полусотни солдат. Комбат без шапки, волосы опалены, в руке ракетница, на груди бинокль.
Поднялась красная ракета, оставляя за собой изогнутый дымящийся хвост. На доли секунды она зависла над землей. Нина Павловна остро чувствует этот момент. Почему медлят? Почему никто не поднимается? Это самый тяжелый миг — оторваться от земли, встать во весь рост, кинуться на врага. Сила земного притяжения в такие секунды, очевидно, действует в сто крат сильней обычного.
Ракета зовет, Петрова озирается по сторонам — солдаты притаились, прижались к земле, не шелохнутся.
Ее лицо посуровело. Ракета падает. Она почти на земле, еще чуть-чуть — и погаснет.
— Может быть, пора, товарищ командир? — обратилась старшина к офицеру.
— Да, пошли, — тихо ответил Сидоров, потом громко, во всю силу закричал: — За мной! За Родину! Вперед!
Петрова вскочила, выпрямилась, рванулась вслед за солдатами. Бежала быстро. Через несколько метров она почувствовала, как с обеих сторон, тяжело дыша, спотыкаясь, обгоняли ее остатки батальона.
Подъем был длинный, местами крутой и скользкий. На мгновение она остановилась, присела на колено, прицелилась и выстрелила. Фашистский офицер, бежавший прямо на нее, рухнул в грязь.
Кругом все горело. Чьи-то охрипшие голоса звали бежать вперед.
Враг не выдержал натиска горстки храбрецов, оставил высоту. Бой умолкал, удалялся все дальше от высоты.
— Товарищ старшина, стойте! — вдруг услышала Петрова чей-то голос.
Она невольно замедлила шаг, остановилась, перевела дыхание, поправила сбившуюся на затылок каску. И только теперь заметила, что перед ней был связной комбата.
— Что случилось, Ванюша?
— Вам приказано вернуться в штаб.
— Приказано — значит, надо идти. — Она устало улыбнулась, платочком вытерла пот с лица.