Заведующие прибывали, входя в зал поодиночке и группами, рассаживались. Долгорукая уже заняла место и сидела гордо и вызывающе. Ненавижу таких, ладно бы за правду боролась, так ведь обычная дура.
Зазвучал гимн, сочиненный Улановым. Насколько я знал, гимн снискал популярность в профессиональной среде, а строки «пройдя по кручам жизненных дорог, всегда вернусь в свой детский сад родимый» были размещаемы на благодарственных грамотах и выкованы на памятных медалях. Я сидел, размышляя о том, что мне, пожалуй, будет этого не хватать. Зональных соревнований «Фидер России», ярмарок «Рабочая одежда и обувь», олимпиады имени Мичурина, симпозиумов «Урбанистика и урбанисты», региональных этапов конвенции «Ножи и топоры», гастро-фестов «Вепрево колено», «Лукоморье» и «Змеевик». Вряд ли в Черногории такое есть, ну разве что какой пресный праздник брынзы, день первой пырленки и вечеринка вяленых помидоров. Но зато там много других плюсов. И если после сезона хватит денег открыть зал, то…
Мои грезы прервал Луценко, он уселся рядом, неучтиво почесал подбородок и сообщил:
— И все равно ты, Витя, паршиво выглядишь. Все в порядке?
— Да, — ответил я. — Немного угорел, душно…
Это все Уланов. Я неосторожно вляпался во влажную табачную безнадегу, разлитую вокруг Уланова, и, похоже, теперь сам плотно вонял отсыревшими сигариллами.
— Я сам угорел, Витя. Но ничего, скоро все закончится, отдохнем по-человечески.
— Хорошо бы. А как…
Я кивнул на долгорукую.
— Милиция говорит, что она все уладила, — шепнул Луценко. — Эта чиканошка обещалась не дурить, тихонько посидит.
Милица Сергеевна Качерян — сотрудник Департамента образования, чудесная хлебосольная женщина с округлой прической, это мое третье с ней мероприятие. Хотя в том, что чиканошка дурить не будет, я сомневался, это воньливый разбор, без скандала таким не живется. Но Луценко прав, скоро все закончится, скоро выходной.
— Она тут пыхтела других подстроить, — сказал Луценко. — Типа как наш поэст выйдет на сцену, так они все восстанут и покинут зал с гордым видом.
— И что?
— Никто не повелся. Все же знают про Ваню, он жжет…
С этим не поспоришь, Уланов выступает хорошо, про него знают, в Интернете полно роликов. Никто не согласился, я не удивлен, Ваня хорош.
— Вот и славно.
Зал заполнился окончательно. Гимн стих. Милица Сергеевна поднялась на сцену.
— Воспитывать надо действительно сердцем! — провозгласила она и указала на транспарант.
«Воспитывай сердцем!» — над сценой покачивалась длинная растяжка.
Милица Сергеевна сказала, что конференция завершается на высокой ноте, сегодня будут самые важные доклады, в частности, ее доклад на тему «Практики и методы актуализации возрастных предпочтений». Название доклада мне понравилось, почти в рифму, я бы на месте Уланова сочинил в этом направлении стихи.
— …Проблемы улучшения коммуникации чрезвычайно актуальны и важны, — рассказывала Милица Сергеевна. — В возрастных группах четырех-семи лет коллективное чтение необычайно эффективно…
Кажется, я уснул. Наверное, я действительно угорел в тот день, муторно и тяжело, и воздух был быстро выдышан и пропитан практиками актуализаций и предпочтений; я чувствовал, как всем собравшимся в зале плевать на приучение к чтению, все ждут банкета, а вечером купаться…
— Витя! — громко шептал Луценко. — Витя, просыпайся! Скоро наш Видоплясов!
Я открыл глаза. На сцене продолжала находиться Милица Сергеевна. Она, кстати, вполне ничего.
— А теперь перед нами выступит известный поэт Иван Уланов, — объявила она. — Лауреат премии «Успех», дипломант конкурса «Южная лира»!
Неожиданно я понял, что не хочу слушать Уланова. Обычно я все эти зверства переношу привычно легко, но сегодня с утра…
Но Уланов успел осквернить подмостки своим присутствием.
— Надо нашего поэста зожникам присоветовать, — посоветовал Луценко. — Он их как трактор грелку сплющит.
Возможно, Луценко прав. Уланов и нас сейчас как трактор, богатая идея…
Уланов не спеша приближался к микрофону, непонятным образом умудряясь заполнить пространство всей сцены. Оранжевый цвет. В оранжевом всего слишком много, Уланова было слишком много, и я знал, что со стихами его станет еще больше.
До Уланова мы работали на праздниках с поэтом Шариковым. У детей с этой фамилией никаких негативных коннотаций не возникало, чем сам Шариков активно пользовался, выходя к публике со связкой разноцветных воздушных шаров и во время выступления запуская их гулять по залу. Дети визжали в восторге, и работой Шариков был загружен всегда; когда же его приглашали на взрослые мероприятия, он читал сальные лимерики от лица того самого Шарикова. Правда, года три назад Шариков посчитал, что на юге России его дарованию тесновато, и отправился покорять Москву, где быстро прозрел и поступил в народный театр. Пришлось прикормить Уланова.