— Когда я смотрю на тебя, мне сложно сосредоточиться.
— Да ладно? Борешься с желанием убить меня?
— Нет. С желанием вновь почувствовать касание твоей магии.
Замолкнув, я обиженно соплю в тишине.
Если бы не наш разговор, я бы решила, что Рея вообще нет в моей комнате. Он замер, будто и правда обратился в камень.
— Я слушаю.
— После того как использовал наручи, я продолжаю слышать их отголоски. Он будто знают, что скоро случится.
— И что случится?
Проигнорировав мой вопрос, Рей продолжает:
— А с тех пор, как ты коснулась меня, я не могу забыть покой, который испытал тогда. Дай мне снова почувствовать его, ведьма, иначе я сойду с ума от влияния артефакта.
Древний вампир, которого я презирала и ненавидела, умоляет меня позволить ему расслабиться через касание его души. Уже можно считать, что жизнь удалась?
— Рейнольд, ты же понимаешь, что…
— Просто Рей.
Я вновь забываю, о чем хотела сказать, потому что…
О Ночь, как мы с ним вообще до такого дошли?
Происходящее кажется сном. Рей никогда бы не пришел ко мне. Не стал бы просить о подобном. Но вот он — сидит позади меня, пока я тону в его холодных объятиях и, вместо того чтобы бороться и сопротивляться, глубже вдыхаю его запах крови и граната.
— Что ты хочешь в обмен на мою просьбу?
Я взволнованно закусываю губу. Он всерьез думает, что я торгуюсь?
— Ничего. Но есть один нюанс.
— Какой?
— Чтобы коснуться души, мне нужно смотреть в глаза.
Стоит мне сказать это, как Рей с легкостью, будто пушинку, переворачивает меня, и я оказываюсь у него на коленях, шокированная и взлохмаченная.
— Теперь нормально?
Я смотрю на залитое лунным светом прекрасное лицо Рея. Я уже видела его так близко раньше, но каждый раз все равно невольно на него засматриваюсь, сдаваясь под влиянием винного оттенка глаз, внимательно наблюдающих за мной.
Когда мы ссорились, мне было проще не ловить себя на том, что рассматриваю его. Но сейчас, когда мы говорили по душам, отрицать подобное казалось глупым.
— Да.
Напряжение между нами нарастает, но в этот раз причина тому не злость, а наши соприкасающиеся тела.
Я обхватываю ладонями его лицо, и дыхание перехватывает, когда свет моей души достигает Рея. Тысячи звезд зажигаются и гаснут во тьме вечности, как только я покидаю физическую оболочку и оказываюсь в эфемерном пространстве прямо напротив Рея.
Мы больше не в доме, затерянном где-то в горах. А в вечности, которая несет свой поток в прошлое, настоящее и будущее.
Моя душа светится изнутри, а вот у Рея — истерзана и исполосована. Она источает тьму, но и в ней я вижу отголосок света, что еще теплится в его теле. Маленький огонек надежды и оплот его человечности. Именно к нему я и тянусь своим внутренним светом. Касаюсь этого огонька и разжигаю его все сильнее и сильнее, постепенно вытесняя гложущие Рея чувства и заменяя их покоем. Дарю ему то, о чем он просил, не забирая ничего в ответ. Баюкаю его израненную душу, пока Рей крепко сжимает мои бедра пальцами, будто боясь их отпустить. И пока ночь еще не сменилась прохладным утром, напоминая, что оставались лишь сутки на подготовку к ритуалу Лайлы и Кирана, мы застываем в этой странной позе. Я у него на коленях, он — упершись лбом в мой. Но сейчас я не думаю об этом, как и о своих опасениях. Все мои мысли заняты древним вампиром, с которым моя душа связывалась навсегда.
С Рейнольдом Килианом де Моро, который так сильно манит мое светлое естество к мрачному себе.
[1] Скади — богиня гор, зимы и холода, покровительница лучников и охотников.
[2] Ферул — в Вэльске второй по значимости титул после Великого Князя.
Глава 7. Разговоры по душам
Лили
Я тихо крадусь из гостевого дома, прислушиваясь к каждому шороху. В траве шуршат мыши, где-то в горах кричит птица, и раздается еле различимая поступь оборотней, патрулирующих деревню. Но инстинкты зверя берут надо мной верх, помогая бесшумно передвигаться в кромешной ночи. Адреналин бушует в венах от одной мысли, что меня могут поймать.
Раздумывая, что буду делать, когда окажусь возле сторожевого Кюрин, я почти достигаю цели. Впереди маячит тот самый дом, в который вошла узница Блайдда. Я подхожу ближе и отворяю дверь, молясь, чтобы та не скрипнула.