Острое зрение, благодаря которому сейчас я вижу даже лучше, чем днем, играет мне на руку. Я не спотыкаюсь, заранее различая на полу сторожевого волка и подавляя испуганный писк.
— Не бойся, он крепко спит, — раздается знакомый мелодичный голос, и я тут же вскидываю голову на Кюрин. Она сидит на залитой лунным светом дубовой скамье и внимательно смотрит на меня яркими, светящимися в темноте фиолетовыми глазами. — Пришла, моя дорогая.
Я не двигаюсь с места — не верю, что сторож не проснется.
Тогда Кюрин стремительно встает со скамьи и подскакивает к распластавшемуся на полу оборотню, выпуская когти на правой руке.
— Он спит так крепко, что до утра не проснется. — В подтверждение своих слов она пинает оборотня под мой судорожный вздох, но тот даже не шевелится. Будто не спит вовсе, а умер. — У кицуне есть свои секреты, неведомые волкам.
— Зачем ты меня звала? — спрашиваю я, решив начать с самого важного.
Перспектива остаться один на один с Кюрин дольше намеченного немного пугает меня. Но куда больше волнуют ее фиолетовые глаза.
Что там говорила Тиона? Фиолетовые глаза бывают у жрецов, но только у мужчин? Может, есть исключения?
— Я не причиню тебе вреда, Лилиана.
Кюрин произносит мое полное имя, и сердце тут же ухает вниз. Так меня не называли уже давно.
— Откуда тебе известно мое полное имя?
— Тебя нарекла я, милочка. Твоя бабушка.
— Мои родители…
— Приемные, — обрывает Кюрин, и я задыхаюсь от шока. — Я подбросила тебя им. Ты подкидыш, Лилиана Шелли.
Я отказываюсь верить в подобного рода глупости.
— Но…
— Иначе ты бы не выжила. Последняя из нашего рода. И только посмотри, что они с тобой сделали…
Кюрин протягивает руку, касаясь моих волос и шеи, и я тут же отскакиваю назад. Из моего горла вырывается невольное рычание, а на пальцах вырастают когти.
— Ты сейчас зарычала на меня? — Она изгибает бровь.
«И зарычу еще раз, если будешь плохо отзываться о тех, кто мне помогает!» — про себя отвечаю я ей.
— Не веришь, что ты моя кровь, да? Так посмотри на себя в зеркало!
Кюрин указывает пальцем в сторону, и я, скрежеща зубами, поворачиваю голову. С мутной зеркальной поверхности на меня смотрит девушка с короткими темными волосами, ощеренными клыками и сияющими фиолетовыми глазами.
Я забываю, как дышать.
Это не я. Этого не может быть!
— До сих пор не веришь мне, внучка? — слышу я голос Кюрин откуда-то издалека, не в силах оторвать взгляд от собственного отражения.
У меня проявилась промежуточная форма. Наконец-то! Я готова была расплакаться от счастья.
Будто прочитав мои мысли, Кюрин произносит:
— Думала, что останешься неполноценной? Это волки тебе такое сказали из-за того, что ты не до конца обратилась и плохо контролируешь себя? Бред. Они укусили тебя, активировав ген, но он проявляется со временем. Потому что ты не волк, Лилиана.
— А кто я? — шепчу я, сглатывая вязкую слюну и отводя взгляд от зеркала. — Кто ты? Кто мои родители?
— Ты полукровка. Новый вид. — Каждое слово Кюрин режет по мне, словно нож по мягкой плоти. — Моя дочь — лисица, а твой отец… Неважно, кем он был. Имеет значение только то, что ты его настоящая дочь. Все наши близкие родственники погибли. Первой умерла твоя мать — ее убили охотники, которые тысячелетие шли за наши по пятам. Потом ушел отец, а задолго до этого от нас оторвали моего суженого. Поэтому не ты, ни твоя мать не знали дедушку.
— Это какой-то бред, — обрываю ее, пятясь к стене. — Не хочу больше слушать.
— Лилиана!
— Я Лили, — выкрикиваю я громче, чем хотела. — И не стану ничего делать ради тебя. Я просто хочу узнать, зачем ты меня звала.
Кюрин хмурится, и я впервые замечаю наше с ней сходство. Мимика, эмоции, внешние черты. Словно при виде нее я наконец-то нашла ответ на вопрос, почему обладала столь необычной внешности, в которой прекрасно сочеталось что-то ладорганское и рекийское. Если моя бабка в самом деле была рекийкой, то теперь понятно, отчего мои глаза имеют слегка миндалевидную форму.