— А я благодарю, маленькая ведьма. Даже вот позволяю тебе лежать на мне, как на перине и подушке.
— Почему? — не выдержав, интересуюсь я. — Почему ты сбегаешь от боли с моей помощью — именно таким опасным способом, который связал нас с тобой крепче любых других уз?
К моему удивлению, полуулыбка не покидает его лица. Я заворожено смотрю на него и в утреннем свете замечаю каждую прожилку в его светло-винных радужках. Я тону в его прекрасных, манящих и глубоких глазах, безвозвратно погибаю и даже не сопротивляюсь их влиянию.
— Потому что другой вариант, который бы подарил мне долгожданное освобождение от мук, — это смерть.
От его ответа кровь стынет у меня в жилах. Свет под моими пальцами, касающихся рубашки Рейнольда, тускнеет, но все еще продолжает литься в его душу.
— Разве у тебя нет причин жить?
— Ты ненавидишь вампиров. Знаешь, что это не жизнь, а существование.
— Но никто из бессмертных так просто с ней не расстанется. Какое же тяжкое бремя ты несешь на своих плечах?
Рей прикрывает глаза, и улыбка исчезает с его губ.
— Под влиянием наручей я убил ту, кого бесконечно любил. Она пыталась остановить меня, когда я, утратив контроль, обратил легион солдат. Они стерли с лица земли целые деревни, обескровили десятки детей, женщин и стариков, а я потом убил их всех до единого. Но даже тогда я ничего не почувствовал. Артефакт лишил меня самоконтроля и превратил в чудовище, которое даже не сочувствовало тем, кто покинул мир по моей вине. И только ее смерть вывела меня из-под влияния артефакта.
Кровь холодеет, а сердце сжимается от его боли.
Никогда не думала, что буду сопереживать не безвинно погибшим жителям, а вампиру. Тому, кто всех убил. Но теперь я наконец-то понимаю, почему он так желал ощутить душевный покой. И не могу отказать ему, когда он страдает.
— Ты теплый, — сбалтываю я какую-то чушь, пытаясь отвлечь его. — Это я тебя за ночь нагрела? Вчера-то ты был как кусок льда.
Уголок его рта вновь дергается вверх.
— Когда вампиру возвращают его человечность, температура тела тоже меняется. Так что твое тепло нагрело меня в другом плане.
В другом плане…
Мои мысли начинают течь в неприличном направлении, хотя я изо всех сил стараюсь не думать о том, какие части его каменного тела упираются в меня и в каких местах.
— Значит, твое ледяное сердце тоже оттаяло? Поэтому ты перестал меня ненавидеть?
— Похоже на то. А это взаимно, Тиона?
Неужели я слышу сарказм? Рей точно не перегрелся?
— Сложно ненавидеть того, к кому всю ночь забиралась в душу и на кого потом еще и заснула, — фыркаю я, по-кошачьи потягиваясь.
— Разумно.
Подняв взгляд, я рассматриваю Рея словно какую-то диковинку. За время сна его точно подменили. Иначе как еще объяснить то, что он стал таким покладистым, а мне не хочется с ним ругаться? Его каждый раз придется усмирять подобным образом?
Посмотрев на меня, Рей явно улавливает ход моих мыслей, поэтому я быстро выпаливаю, чтобы тактично сменить тему и заодно получить ответ на терзающий меня вопрос, пока он в добродушном настроении.
— Тогда почему ты возненавидел меня с первого взгляда?
Его глаза сужаются. Кончиками пальцев я ощущаю, как меняется его душевный настрой, и понимаю, что он не хочет отвечать на мой вопрос.
— Кажется, тебе пора готовиться к ритуалу Лейлы, — пытается он увильнуть.
Хитрец! Но просто так я ему это не спущу.
— А ну стоять!
Когда Рей начинает вставать, я цепляюсь в него ногами и руками, желая выяснить все до конца. В итоге я оказываюсь прямо у него на бедрах, пунцовея, но не выпуская из пальцев его рубашку.
— Когда еще… — шепчу я ему в губы, — мы с тобой нормально поговорим?
Он тяжело сглатывает и приглаживает рукой отросшие волосы, упавшие ему на глаза. Затем смотрит прямо мне в глаза, и в этот раз я погружаюсь в его душу уже без всякой магии.
— Ее звали Бриэлла. — Я сразу понимаю, что Рей говорит о своей погибшей возлюбленной. — И у тебя такой же голос, как у нее.