— Может статься, настойчивость не доведет тебя до добра.
— Может статься, в трудный час она поможет мне добиться ответа.
Генерал фыркает.
— Важно не то, что Корделл — королевство Гармонии. Важно то, что он рядом с нами. А мы сейчас спешим.
Вероятно, Генерал отчаялся, если он ожидает получить помощь в Корделле.
Нет, тут не все так просто. Может, я и догадываюсь о причине, побудившей его принять такое решение, но все равно чувствую какой-то подвох.
— Каким будет наш следующий шаг?
Генерал устремляет взгляд на горизонт — на бесконечное волнующееся море травы пшеничного цвета и палящее сверху солнце.
— Заручиться поддержкой, — тихо произносит он. — Собрать армию. Освободить Винтер.
Как будто это так просто сделать. Вот уже шестнадцать лет мы работаем только над этим. Хотя теперь, с половинкой медальона в руках, наша цель наконец достижима. Вся моя жизнь была подчинена одной лишь задаче — достать первую половинку медальона, и я никогда не задумывалась о том, что будет дальше.
— Подождите… У нас ведь нет второй половинки медальона. С чего Ноуму нам помогать? И где вообще вторая половинка?
Генерал смотрит на меня, сжав губы в тонкую линию.
— Нам придется пойти на риск как раз из-за второй половинки медальона, — ровным голосом произносит он. Вроде и отвечает на мой вопрос, но в то же время чего-то не договаривает. — Если бы ты хотела что-то спрятать, сберечь от всего мира, но так, чтобы самой всегда знать, где эта вещь находится, куда бы ты ее положила?
— Я бы, наверное, держала ее при себе… — кошусь я на Генерала. — Нет?
Он пожимает плечами.
— Ангра носит вторую половинку медальона с собой? То есть на себе?
Генерал молчит, давая мне возможность самой сложить кусочки мозаики воедино. Он часто так делает и порой этим слегка раздражает.
— Значит, одну половинку медальона Ангра постоянно перемещал по миру, чтобы нам было сложно ее вернуть, а вторую все это время носил на собственной шее? — Я удрученно качаю головой. — А я-то думала, что мы, раздобыв с таким трудом первую половинку, добились успеха.
— Так и есть, — возражает Генерал.
Я оживаю.
— Почему вы не поехали с Мэзером?
Вопрос звучит прежде, чем я успеваю его обдумать. Дело не в том, что Дендера не сможет поддержать Мэзера в бою, встав с ним плечом к плечу, наоборот, несмотря на то что ей не нравится сражаться, она наш второй лучший воин ближнего боя. Но Генерал-то — первый! А самый лучший воин должен защищать Мэзера.
— Нельзя допустить, чтобы схватили сразу и его, и меня. — Генерал перекидывает вперед свой мешок и открывает его. — Мы оба слишком важны для нашего дела.
Он протягивает мне полоску вяленого мяса. Я смотрю на него, ожидая дальнейших объяснений, но, положив в рот ломтик сыра, он погружается в молчание.
Вот так. Он со мной не потому, что волнуется за меня, не потому, что хочет меня защитить. Его поступки никак не связаны со мной. И никогда не были связаны. Сунув вяленое мясо в карман, я задеваю пальцами лежащий там маленький голубой камень и провожу подушечками по его шероховатой поверхности, представляя исходящие от него потоки силы. Будто они устремляются к самому сердцу. Представляю, что лазурит в моей ладони — настоящий накопитель, мой собственный источник нечеловеческой силы, символ мощи и напоминание о Винтере.
Я вынимаю руку из кармана. Мне не нужна мнимая сила. Я сама обладаю достаточной силой — без магии, накопителя или чего-то в том же роде. Однако было бы приятно хотя бы раз не чувствовать себя такой слабой и, оглядываясь на все свершенное нами, не думать о долгой, лишенной комфорта жизни. Было бы приятно быть могущественной.
На закате мы останавливаемся на привал. К этому времени, измученная жарой и сомнениями в том, что Генерал меня любит, я превращаюсь в сплошной комок нервов. Поэтому, когда Генерал встает на стражу первым, я сразу же ложусь спать, надеясь, что сон очистит мои мысли. Поразительно, но я почти сразу погружаюсь в дрему, чего не случалось уже долгое время, как будто разговор с Генералом снял с моих плеч небольшую часть груза. Ненавижу то, как важно для меня его мнение.
Я смежаю веки, сворачиваюсь клубочком в волнах золотистой травы и соскальзываю в сон, точно падающая в ночи с темного неба звезда.
Я стою на булыжной мостовой среди припорошенных снегом домов, обледенелых оград и покрытых инеем окон. Небо затянуто плотным слоем дыма, что струится из дымоходов промышленных зданий, расположенных на окраине города. Это Дженьюри. Его улицы знакомы мне так же, как биение собственного сердца. Окружающая картина создана по историям других людей, по украденным образам и эмоциям. Но я стою, парализованная страхом, сковавшим мои руки и ноги, и сердце бьется все чаще и чаще. Я с таким восторгом внимала рассказам о Дженьюри, что за все эти годы он снился мне множество раз. Так почему я сейчас так напугана?