Обычные люди не способны так драться. Но это и не обычные люди… В их руках не простые предметы, а накопители. Когда-то у людей были свои собственные накопители? Но ведь перед тем как исчез источник, успели создать лишь королевские накопители… Или я ошибаюсь? От дерущихся отделяется тень. Она увеличивается, подпитываясь каждым ударом, с каждым криком. Чем длиннее она становится, тем злее становится толпа, будто и сами люди подпитываются злобой и ненавистью друг друга. Ярость за ярость, злость за злость…
«Со светом настал великий Распад».
Темные клочья Распада разрастаются, поднимаясь от городов, деревень, ото всех людей, использующих накопители во зло: от убийцы, вора, мужа, избивающего свою жену. Каждый раз, когда кто-то использует накопитель с нечистыми, порочными целями, Распад множится; и каждый раз, множась, Распад тьмой возвращается к людям, просачивается в них и побуждает творить их еще более жуткие вещи.
«И горе обрушилось на тех, у кого не было света».
Восемь человек стоят на краю утеса в огромной подземной пещере. Из ее бесконечной глубины ярко светит мерцающий шар. Я осознаю, что вижу перед собой, и меня наполняют благоговение и трепет. Это потерянный источник магии.
«Они молили, и свет был им дан».
Восемь человек опускают каменья, кулоны и трости на краю расщелины. Накопители мягко сверкают, лежа в восьми отдельных горках. Поверх них каждый из восьми кладет предмет, который не светится. Медальон, кинжал, корону, посох, секиру, щит, кольцо, браслет. Я вновь оглядываю людей. Четверо мужчин и четверо женщин.
«Четверо сотворили свет; и четверо сотворили свет».
Пощелкивающие щупальца энергии ударяют по одной горке зараз — непрерывные волны силы притягиваются к новым накопителям, как молнии к металлу. Магия наполняет королевские накопители, связывая их с правителями, с их линией крови, с их полом.
Миг — и передо мной уже другая сцена. Облака Распада рассеиваются, ослабевая под натиском силы королевских накопителей, когда правители изгоняют Распад со своих земель. Люди, очистившись от тлена, радуются и веселятся. Затем я вижу то, что сразу же узнаю, — Спринг. Вишневые деревья розово-белым морем разливаются вокруг мужчины с волнистыми светлыми волосами, почти прозрачными зелеными глазами и бледной кожей. Он стоит у входа в город с посохом в руках. Его окутывает, слабо пульсируя, последнее в Примории темное облако Распада.
— В тебе заключена настоящая сила, — говорит мужчина злу и распахивает для него свои объятия.
Я кричу, отчаянно желая, чтобы меня услышали, чтобы кто-нибудь увидел: изгнали не всю тьму. Распад все еще существует — он внутри правителя Спринга.
— Скажи мне, как их спасти.
Сцена снова меняется. Проходят века. Я в дворцовых покоях Ханны, через распахнутые балконные двери виднеется Дженьюри. Время Распада поблекло в людской памяти, превратившись в полузабытую легенду. Теперь в Винтере страшатся лишь одного — Спринга. Ханна, скорчившись, сидит у изножья кровати, по ее щекам текут слезы.
— Скажи, как спасти от него моих людей? — умоляет она.
«С кем она разговаривает?» — не понимаю я. И вдруг вижу маленькое белое свечение в сжатой на груди ладони. Ханна держит в кулаке медальон, моля о том, чтобы он подсказал ей, что делать. Кто-нибудь из других монархов обращался так к магии? Использовал свой накопитель не только как источник силы, но и как источник знаний?
Медальон Ханны отвечает на ее мольбу — лучистая белая прохлада просачивается сквозь ее пальцы. Магия вливается в нее, и через нее приходит… знание. О прошлом, о том, зачем на самом деле были созданы накопители, с чем в действительности столкнулся Винтер в облике Спринга. Я борюсь с желанием сжаться комочком и навсегда остаться здесь, в этом месте. Тут безопасно, тут нет Распада, нет зла, и от понимания того, что ждет меня вне моего сновидения, ноет сердце.
— Ты поймешь, как все это использовать, когда будешь готова, — говорит Ханна, и я вздрагиваю.
Я думала, что мой сон — отголосок воспоминания о ней, а не она сама, но когда королева смотрит на меня, из моих глаз вырываются слезы.
— Теперь это ты, Мира. Очнись.
Век касается теплое золотистое свечение, и я щурюсь в лучах солнца, танцующих под кристально-голубыми небесами. Ветер доносит запахи сухой травы и иссохшей земли, такие резкие, что я сразу понимаю, где нахожусь — в Ранийских прериях.