— Чудесно. И что же вы, господин Александр, скрываете от нас?
— Ну разве что что-нибудь ужасно важное, но этого-то я вам и не расскажу, как вы можете догадаться, — недовольно отозвался я. Недовольство было отчасти вызвано тем, что у меня сильно заболела спина и левое колено.
— А зря, — улыбнулся граф. — Впрочем, вы правы; не следует делиться ценной информацией бесплатно! Очень предусмотрительно с вашей стороны. Итак, вы меня заинтересовали! Садитесь.
И он кивнул на соседнее кресло.
— Можете пить моё вино, между прочим, чертовски дорогое, из Франции, а также можете командовать Мартой и называть меня просто Драго.
И граф улыбнулся почти победно, как будто отпустил ужасно смешную шутку, которая, к тому же, принесла ему много денег.
Так мы стали друзьями, точнее, так было положено этому начало.
Мы играли в карты, в загадки и даже в шахматы (я всегда выигрывал), затем от скуки я стал просматривать его бумаги. К слову сказать, руководил он своим графством отменно, разве что периодически допускал глупейшие арифметические ошибки себе же в ущерб, а мальчик, который заведовал его бухгалтерией, ничуть не собирался это исправлять, видимо, в надежде прикарманить определенные суммы; я строго отчитывал нечестного юношу, докладывал на него графу, граф же рассеянно отзывался: «Да, да; все люди с именем Матиаш какие-то странные», после чего продолжал дальше читать какую-нибудь совершенно убийственно глупую книгу про любовь и финансовые махинации. Меня поражало и привлекало то, что в нем сочетались совершенно несочетаемые качества: безответственность и деловая хватка, властность и детская растерянность, ничуть не наигранная, которую он изредка позволял проявить при мне; беззаботная наивность и глубокая, неизбывная боль при упоминании о погибшей сестре.
Против моих ожиданий, граф очаровал меня быстро и безапелляционно, как и все, что он делал.
Я ждал, пока поправлюсь и смогу закончить дело, за которое взялся, и в ожидании этого пользовался гостеприимством Драго и проводил с ним все мои вечера. Я знал, что тоже заинтересовал его: и тем, что столь хорошо образован, и тем, что таинственно не ознакомлен с собственным прошлым. Когда я рассказал ему о себе, он принял серьезный и даже опечаленный вид; долго смотрел в окно, словно думал о чем-то своем, и уголки его губ дрожали так, как будто он страдал сомнениями.
— В том, чтобы не помнить своего прошлого, есть и плюсы, — я совершенно не верил в то, что говорю, но мне странным образом хотелось его успокоить, если вдруг его печаль связана со мной. — Например, можно представить себе какое-нибудь героическое свое прошлое, в котором ты скачешь по Европе на белом коне и спасаешь девиц от драконов.
— Да-да, и именно поэтому подлый конкурент подкрался и ударил тебя мечом по голове, чтобы ты забыл о своей славе и думал, что ты дурак, — откликнулся Драго, но скорее машинально, нежели действительно участвуя в беседе. Взгляд его был странным и далеким.
— Ну, я никогда не думал, что я дурак, особенно если учесть, что в моей голове хранится столько чертовски полезной информации, которая известна малому количеству смертных, — ухмыльнулся я. — Например, политические тонкости и текст торгового договора предыдущего графа с соседним графством.
Подобное настроение — какая-то замкнутая печаль и мучительные колебания — посещало его еще однажды, в тот раз, когда мы говорили о моей работе.
— Не думаю, что это действительно снежный человек, хотя на моем веку я повидал всякое, — рассказывал я. — Но факт в том, что мне придется закончить дело, как только я поправлюсь окончательно.
— М, — промычал граф, снова уставившись куда-то вбок. — Жаль, что ты меня покинешь, кто же научит меня так блестяще играть в шахматы. Не этот же идиот Матиаш, в самом деле.
— Попроси Марту, — отозвался я с тем беззаботным видом, который нагло перенял у самого Драго. Но тот не отреагировал.
Периодически, гуляя по замку, я слышал пение Марты и постукивание ее каблучков, и тогда у меня в голове сразу же возрождались воспоминания о том, как она танцует, прижав к груди швабру. Видимо, у нее это было совершенно обычным делом, но что было странно, так это то, что я удивительно быстро запомнил расположение всех комнат и даже, кажется, иногда предугадывал расположение тех, о которых не мог знать; к тому же странные привычки Марты меня ничуть не раздражали, что, зная мой характер, действительно о чем-то говорило.
Что еще показалось мне странным, так это светлые волосы Драго. На всех картинах (а на портретах, как вам известно, по обыкновению изображают членов семьи, пусть даже отдаленных) все были по-румынски темноволосы, а волосы графа не оставляли никаких сомнений, что этот, казалось бы, неестественно светлый оттенок — настоящий. Гуляя по замку, я пристально вглядывался в каждый портрет, но нигде не нашел ни одного белого волоска, кроме как у стариков. В то же время я нашел женщину, черты лица и цвет глаз которой живо напомнил мне Марту: такая же синяя радужка, какие же скулы и губы. Всё это меня заинтриговывало, ведь Марта была служанкой, пусть даже наглой и невоспитанной, а портреты матерей служанок не принято вешать в залах.