Так о чем мысли-то? Ага, вильнул, значит, он немного в сторону не потому, что побоялся Важина, дело тут совсем в другом, в «гибкости»… Ох и стервой он стал! Мало что ведет себя трусовато, еще хочет себя оправдать.
— Вы выходите? — Сзади резкий женский голос.
— Да-да! Ах, нет-нет, пожалуйста!
Он уступает дорогу и снова боязливо косится на черноволосенького. Тот кладет книгу в портфель. Северов пугливо, бормоча извинения, снова проталкивается к двери.
— Вы выходите? — Снова резкий голос.
— Да-да… Ах, нет-нет!
— Не понимаю: «да-да» или «нет-нет»?
Северов поворачивает голову. Молодая женщина, совсем молодая! Откуда эта резкость? И тут он замечает: в каждой руке она держит по авоське, килограммов по шесть. Мешочки, правда, модные, авоськами не назовешь, один рекламирует автомашины «Мерседес», на другом какая-то компания выпивает в лесу. Но женщине, видно, от этого не легче. Вот так утром, по дороге на работу, она закупает продукты, а вечером с тяжелыми сумками едет домой.
— Выхожу, — мягко говорит Северов, хотя ему ехать дальше.
Женщина бросает на него ледяной взгляд. Он выходит, садится на другой поезд и два перегона думает о женской судьбе. Что-то тут не так. Конечно, равноправие вещь хорошая, но оно должно сочетаться с равными обязанностями. Он весьма охотно обдумывает вопрос со всех сторон, тем более что тут его, секретарской, вины вроде нет.
Но когда выходит из метро, снова в голову тихонько забирается мысль о «гибкости». М-да! Он должен был по-настоящему поддержать Самотаскина, сказать, что Самотаскин годится на управляющего не в другом тресте, а в их…
Уже трест.
— Мое почтение, Леонид Сергеевич! — приветствует его водитель. Костя стоит, опираясь на машину, поигрывая цепочкой с ключами.
— Здравствуйте, — холодно отвечает Северов.
— Леонид Сергеевич…
— Снова вопросы на международную тематику? — насмешливо спрашивает Северов.
Костя принимает смущенный вид.
— Нет, что вы. Зачем отвлекать вас от дел. Извините, конечно, я хотел только сказать, что оперативка уже заканчивается.
— Не может быть! — Северов быстро поднимается по лестнице.
Костя только усмехается, поддел-таки он секретаря. Кто следующий? Костя поигрывает ключиками. Потом вспоминает разговор с управляющим и с досадой сует ключи в карман. Какого черта он сунулся с монтажом. Как тут быть? И еще думает, что если бы все же сделался монтажником, этот чванливый секретарь начал бы его уважать. Как же, ведь Костя стал бы рабочим «от станка», а не каким-то шофером персональной машины, то есть «обслуживающим персоналом». Но дураков нет! Сказал он управляющему, не сказал — это не имеет значения — конечно, он остается шофером.
Северов быстро идет по коридору. Вот если бы его сейчас увидел Бодрячок, тот был бы доволен. Ведь радиофизкультурник всегда требует от Северова ходить быстрее.
В кабинете полно людей: начальники стройуправлений Федоров, Потапов, Москалев; от СУ-32 Руслан Олегович, замуправляющего Гуров, главный инженер Лисогорский и субподрядчики, в еще невиданном, на таком сравнительно скромном совещании, ранге управляющих трестами; каждый с плановиком и помощником.
Северов, бормоча извинения, неловко пробирается на свое место, наступая на ноги, толкая портфели, которые, по современным обычаям, открытые стоят на полу (стоит только опустить руку, и вытащишь нужную бумажку).
Говорит управляющий электромонтажным трестом Борис Александрович Морозов, моложавый элегантный мужчина. Его уже года три прочат на выдвижение, кажется, заместителем в главк. И хотя он все еще работает в тресте, ожидаемое выдвижение придает Морозову уверенность: обращается он ко всем на «ты» и в голосе его нотки снисходительности.
— Так я, Самотаскин, все твои просьбы или, если хочешь, предложения принимаю. Шестой корпус начинаем десятого, седьмой — через декаду. Кабель проложим, — он смотрит на бумажку, — десятого и две подстанции смонтируем в срок… Пиши, пиши, Малинин, — приказывает он своему плановику, — и не удивляйся. Все его сроки, — он показывает на Самотаскина, — считай, согласованы. По правде говоря, нам надоело слушать крики и угрозы его предшественника. Вроде наконец среди генподрядчиков и приличные люди начали появляться… Вопрос только к тебе, Самотаскин, если разрешишь, каверзный.