Сейчас они словно поменялись ролями: он быстро говорил, а она молчала. Он не замечал, как мрачнело ее лицо. От радости, торжества рассказал о поезде, когда в открытое окно ночь мрачно напевала ему: «Кто скачет, кто мчится под хладною мглой…»; о сером утре, когда в окне вагона мелькали деревушки, как прощался он с ними — они ведь были родные — лежали на пути к ней…
— Хватит, Петр!..
Но он никак не мог остановиться. Всю его замкнутость, выдержку словно смело. Рассказал, как в день ее рождения — это было двадцатого — принес домой большой букет, сел за стол напротив цветов и выпил за ее удачу, счастье…
— Петр! — она вскочила. — Ни к чему это!
А что тут такого? Принес розы, выпил за нее. Конечно, может быть, это и смешно, но все было… Зачем он ей рассказывает? Действительно, не нужно. Он молчит. Но как он рад, что она поняла его любовь, вернулась к нему и снова они…
— Не надо! — вдруг закричала она. — Я тебя обманываю… Понимаешь ты?.. Сергей хочет приехать в Москву… Я, я должна прописаться, а потом он приедет, как мой муж… Понимаешь?! — Ее моложавое мальчишеское лицо искривилось. — Не могу! — Она заплакала. — Я… я… — всхлипывала она, — это… это подло. Но я ничего не могу поделать… Прости меня, Петр.
Он застыл. Потом снова посмотрел в окно. Сейчас все станет на свое место, чудес не бывает. Он снова будет просыпаться под утро и видеть те же чахлые прутики-деревья — почему они не растут? — машины под разгрузкой и землю, желтую, глинистую, с глубокими болезненными трещинами. Все снова будет серо…
Она подошла к нему, взяла за руку.
— Ты правда простишь меня? Ты ведь такой великодушный…
Петр Иванович вырвал руку, в нем подымалась злоба, делавшая его свободным от всего. Что он сейчас ей скажет?.. Потаскуха! Самая настоящая. Конечно, он бросит это слово ей в лицо и выгонит.
— Знаешь, кто ты?.. — Он свободен, может оскорбить, даже ударить ее. Сейчас он рассчитается за долгие годы, за жизнь, которую она исковеркала. Сейчас, сейчас!..
…Много раз потом он будет вспоминать это утро. Может быть, будет укорять себя, что не сказал ей все в лицо, но сейчас, глядя, как она боязливо и покорно наклонила голову, он бросил на стол ключи и быстро вышел из квартиры.
— Любил, — поправился Петр Иванович.
Вошел Костя. Внимательно посмотрел на Нину, многозначительно сказал:
— Гражданочка тут приходила, Петр Иванович… с чемоданчиком. Оставила вот вам ключи.
Петр Иванович быстро встал.
— Она ушла, Петр Иванович. Я было приглашал зайти. Не захотела…
Еще через несколько минут позвонили из главка. Самотаскину предлагалось вместе с прорабом немедленно выехать на корпус № 14.
Жарко все-таки. Давно уже Сергей Сергеевич не ходил на работу пешком. Всегда, когда он выходил, у подъезда стояла машина, и его неизменный водитель, доморощенный философ и любитель поговорить на международные темы, приветливо здоровался. Машина трогалась, десяток-другой минут что-то мелькало перед глазами, и Сергей Сергеевич входил в свой кабинет. На столе лежала памятка, приготовленная помощником, но начальник главка даже не смотрел на нее: все, что нужно сделать, где побывать, он хорошо помнил. Начинался трудный, большой и интересный день.
Сегодня он отослал машину, не спеша шел по улице. То, что обычно мелькало в окошке машины в виде пятен, темных или пестрых, быстро исчезающих, в виде расплывчатых, неясных контуров, сейчас обрело свою форму, твердо и тяжеловато стояло на земле… Площадь Восстания, старый-старый знакомый высотный дом, с наивным шпилем, увенчанным звездой. «Здорово, дружище, стоим?» И напротив старинное здание, которое обещали передвинуть, тоже стоит? А узкая Краснопресненская улица все так же неловко прижата сбоку? Бегут люди, на ходу удивляются, пожимают плечами: почему высотный своим крылом въехал на улицу? Все уже забыли о проекте передвижки, ругают высотный, но Сергей Сергеевич, его бывший прораб, всегда готов засвидетельствовать — вины дома тут нет…
Вот здесь, где разбит сквер, был бетонный завод. Начальник стройки долго колебался, где ставить завод. Так и не решив, уехал в отпуск. Молодой прораб сам выбрал место. Через месяц, когда начальник вернулся, две большие бетономешалки выдавали бетон. Думал, ругать будут, но начальник обнял и расцеловал его. Сергей от неожиданности смутился. «А знаешь за что? — спросил начальник. — Молчишь? За то, что не побоялся, принял решение, когда другие, я в том числе, колебались. Взял на себя ответственность. Будешь строителем, большим. Слышишь?!» — «Слышу, но вряд ли». — «Не спорь, — рассердился начальник, — не люблю этого!» Сейчас Сергей Сергеевич наблюдал за прорабом Сергеем. Прораб тогда молчал. «Правильно, Сергей, поступил, — одобрил Сергей Сергеевич, — бетонный завод поставил по-своему, а о мелочах чего спорить?..» Тем более что тот начальник в своем прогнозе оказался прав. Во всяком случае, «Московская правда», комментируя награждение Сергея Сергеевича, сегодня об этом сказала.