Мы любили его за деловитость и уважительное отношение к нам, прорабам. Все были довольны, что Степан Петрович остается на работе. Было решено отметить его шестидесятилетие.
Спешно на дачу Степана Петровича были откомандированы чертежница Люся и счетовод Афродита Ивановна. Они здорово готовили салаты и, что не менее важно, отлично знали, как сейчас говорят, экономические законы.
В четверг после работы мы прибыли на дачу. Степан Петрович встретил нас у калитки, кланялся и хватал гостя за руку.
— Рад! — восклицал он. — Как это говорят — почтили меня.
Рядом стояла его жена Анастасия Николаевна, худенькая, тихая; скромно опуская глаза, она говорила:
— Милости просим…
Посреди двора был накрыт длинный стол, уставленный тарелками со всевозможными салатами, бутербродами и бутылками. Громко играл магнитофон.
Мы шумно уселись. И вот наступил торжественный момент.
— По…звольте мне, — заикаясь, сказал наш начальник, еще молодой, тощий человек, любивший приезжать на праздники пораньше. — По…по…звольте мне…
Я не буду терять времени на пересказ его речи. Скажу только, что наш начальник справился с заиканием и дальше все пошло гладко.
В конце он заявил:
— Особенно приятно нам, что наш дорогой, наш незабвенный Степан… Степан Петрович остается работать, не бросает нас на произвол плана… Произвол? Не то слово, — строго сказал он. — Словом, ура Степану Петровичу и его милейшей… да, милейшей супруге. Ура!
— Ура…а…а! — закричали мы и двинулись к юбиляру. — Ура!
От наших тостов, громкой музыки и смеха на всех дачах нервничали собаки. Из-за высоких сосен неожиданно выскочила луна и строго, как стройконтролерша Панюшкина, уставилась на нас.
Наконец слово было предоставлено самому юбиляру.
— Рад… рад… — на удивление тихо сказал Степан Петрович.
Он благодарил каждого, начав, как на всех оперативках, с сантехников. Когда очередь дошла до меня, Степан Петрович уже гремел:
— Сдадим, Темушкин, двенадцатиэтажный?
— А чего же, Степан Петрович, — как можно тверже сказал я, — сдадим через три дня!
«Он же еще без крыши», — подмигнула мне луна.
— Все равно сдадим!
Тут поднялась Анастасия Николаевна.
— Степан, — тихо сказала она, — Степан, ты все забыл: музыку, экскурсии. Ведь мы договорились.
Стало тихо, мы все уставились на Степана Петровича.
…Мы огорченно прощались.
— Не вешайте носы, гренадеры! — гремел Степан Петрович, ведя под руку начальника.
— Му-музыка, — лепетал начальник, — эк… эк… черт побери — экскурсии… Счастливый ты, Степан!
Так ушел на пенсию наш главный — Степан Петрович. Так обходным путем добило его хитрое, сильное Время.
На следующий день меня вызвал начальник.
— Занимай место Степана Петровича, — сердито приказал он.
Я нехотя поплелся в кабинет Степана Петровича. Почистил ящики, просмотрел старые сводки и стал ждать. Изредка в дверь заглядывали начальники отделов.
— Сидишь? — улыбаясь, спрашивали они.
— Сижу, — солидно отвечал я. — А как?..
Они исчезали, а я томился от скуки, не зная, что делать.
На третий день дверь резко открылась и в комнату влетел Степан Петрович.
— Степан Петрович, рад! — вскочил я.
— А ну-ка выматывайся отсюда на свою площадку.
— Что случилось, Степан Петрович?
— Оно хотело заставить меня, — гремел Степан Петрович, — слушать радио для домашних хозяек, ездить в пустых трамваях и в рабочее время посещать музеи!
— Кто, Степан Петрович?
— Время… Не выйдет! В котором часу сегодня оперативка?
Так вернулся к нам Степан Петрович. Так было посрамлено глупое, слабое Время.
Милый вор
Триста семьдесят дней работы, одиннадцать сорванных графиков, одна тысяча сто пачек сигарет, выкуренных на оперативных совещаниях, — и вот уже новый больничный корпус построен.
Осталась самая малость, чтобы созвать государственную комиссию.
— Чепуха, осталась че-пу-ха! — напевал я, шагая сразу через две ступеньки.
На пятом этаже я заглянул в палаты… и схватился за сердце: снова исчезли пластмассовые крышки сигнализации. Третий день подряд пропадает ровно пять крышек.
Экстренно было созвано еще одно совещание.
— Опасный вор, — авторитетно заявил практикант Владик. Он ходил на все кинокартины детективного направления и считался у нас специалистом. — Нужно снять отпечатки пальцев.
— Ерунда! — хрипел мастер Агафон Петрович. — Поймать и уши оторвать.