Кудреватый встал. Сейчас он снова был спокоен и доволен собой, погладил папку.
— Семен, — медленно начал он, — пока Нина Петровна кричала, я, кажется, что-то интересное придумал.
— Что? Что вы могли придумать? Говорите мне, а не Семену. Спор ведем мы.
— Хорошо, Нина Петровна, мне в голову пришла неплохая мыслишка. — Он рассмеялся. — Переходите на отделку. Хоть на годик. Вот тогда встретимся с вами, посмотрим ваши квартиры.
— И перейду! — закричала я.
— Поклонимся вам в ноженьки, милая Нина Петровна. Ждем.
Ночью я долго не могла заснуть. Все пилила себя. Да что я, с ума сошла? Как же мне бросить монтаж и перейти на отделку. Ведь на монтаже все живет. Каждый день, уходя с работы, ты оглядываешься на Свой Дом. Ого, поднялся на три метра! Каждый день, приходя на работу, еще издали пристально смотришь на него: по темным окнам определяешь — ночью сделали перекрытие. И как о малом ребенке, все думаешь о Своем Доме. А отделка, это что? Кисти, ведра и краска. Краска!..
Дня через два успокоилась. Ну что там, в пылу спора пообещала перейти на отделку. Да он уже, наверное, забыл. Занят своими процентовочками. Ему наплевать на наш разговор.
Но когда утром, в понедельник, на Моем Доме выросли еще два этажа — это значило, что прошла неделя, — раздался телефонный звонок. Я сняла трубку:
— Слушаю.
— Это я, Нина Петровна, Кудреватый… — Он сделал паузу, я тоже помолчала, но не выдержала:
— Ну, слушаю вас.
— Вы знаете, Нина Петровна, должен перед вами извиниться, — сладким голосом сказал он и снова замолчал.
Уже предчувствуя беду, я строго сказала:
— У меня много дел, Кудреватый. Может, мы на этом закончим разговор. Вы подумайте, а завтра снова позвоните.
— Понимаете, сначала я думал, что вы просто не любите меня, потому стыдите. Как это вы сказали? Ага, бракодел… нет, кажется, халтурщик. Но когда вы заявили, что перейдете на отделку и покажете всем нам, как нужно работать, я понял, что вы действительно болеете за дело… Я не ошибся, Нина Петровна? — Его голос стал насмешлив. — Почему вы молчите? Такой деловой товарищ и вдруг теряет драгоценные секунды рабочего времени!.. Ну что же, позвоню вам через пару деньков… И запомните, родная, я не отстану. Или вы извинитесь передо мной, или перейдете на отделку. — В трубке послышались короткие гудки.
М-да! Кажется, шах и мат. Или есть еще лазейка?
Сколько времени? Ого, начало одиннадцатого…
Итак, вчера меня назвали «бывалым прорабом». Я была на десятом этаже, когда ни жива ни мертва прибежала Василина, мой мастер, очень юная девица, совсем еще тепленький выпускник моссоветовского техникума, которая способна удивляться даже тому, что сварку закладных деталей ведут только электродами марки Э-42.
— Нина Петровна!.. Ох, Нина Петровна, знаете… — Она перевела дыхание, длинные черные ресницы ее затрепетали.
— Ну что, Василина, давай выговаривай, — нарочито грубовато ответила я. В ее присутствии я всегда чувствую себя опытной женщиной, познавшей все в жизни, вроде без пяти минут мне уже на пенсию. — Выкладывай, что случилось?
— Прибыл начальник! Еще молодой, Нина Петровна, строгий. Сел за ваш стол, показал на бумаги и громко так: «Это что?..» — «Бумаги, — отвечаю я, — старший прораб отчет месячный пишет…» — «Так, — говорит он, — а ну, найди своего старшего прораба. Мигом, одна нога тут, другая там». — «Это что значит?» — спрашиваю его. Он как посмотрел на меня, Нина Петровна, и говорит: «О, поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями!» Я совсем ничего не поняла. «При чем тут кости?» — спрашиваю его. Он немного мягче стал. «Вот-вот, — говорит, — я тоже не знаю. Об этом надо спросить нашего главного инженера Руслана Олеговича. Знаешь такого? И вот что: катай, — говорит, — девочка, за прорабом. Времени у меня мало». Вот я и прибежала к вам.
Чем-то очень знакомым повеяло на меня от этого «начальника». Но нет, не может быть!
Мы спустились на второй этаж, вошли в прорабскую. За столом сидел «начальник», что-то писал.
— Вот он! — прошептала Василина.
Он поднял голову, и я увидела Алешку.
— Нина… Нина Петровна! — закричал он, вскочил со стула, бросился ко мне.
— Алешка! — тоже закричала я. — Куда же ты, мой дорогой, подевался? — Я обняла его и поцеловала в щеку.
Василина от ужаса забилась в угол и мелко дрожала.
— Так как же, Нина Петровна, ведь вы наказали мне читать классиков. И пока не прочту, на глаза не являться, — удивился Алешка.