Несколько минут все сидели молча.
— Ну что, так и будем играть в молчанку? — насмешливо спросил Федоров.
Петр Иванович вздрогнул — те же слова сказала жена при прощании. Он еще не пришел в себя; конечно, было ошибкой после бессонной ночи ехать сюда, на совещание. Что он может сейчас сказать, что вообще говорят в таких случаях? Он посмотрел на Федорова. Молодой, энергичное, волевое лицо. У такого, наверное, все ладно.
— Вы можете идти, если спешите, — тихо сказал Петр Иванович.
— Вот хорошо! — Федоров кинул в портфель свои бумаги и быстро вышел.
— И вообще совещание закончим, — вдруг предложил новый управляющий. — Это единственное полезное дело, которое сейчас я могу сделать.
— Э, нет, Петр Иванович, так не выйдет. Нужно сейчас решить несколько вопросов. Гуров Алексей Матвеевич, заместитель управляющего, сейчас ваш зам. — Пожилой мужчина с приятным и уверенным лицом человека, давно решившего для себя все жизненные вопросы, раскрыл папку.
Он сидел около Петра Ивановича.
— Так разрешите? — спросил Гуров, рассматривая нового управляющего. — Тут Федоров не хочет принимать детали двенадцатиэтажного дома.
— Почему?
— Площадка не готова. — Гуров подождал еще вопроса, но его не последовало. Тогда он объяснил: — Пропадет дом, завод грозится передать его другому тресту. Как будем решать? Игорь Николаевич сказал, что решать будете вы.
Петр Иванович помолчал. Очень тихо ответил:
— Я сегодня выеду на площадку и посмотрю.
— Э, нет! Завод ждет решения. Я должен ему позвонить сейчас.
В кабинете стояли большие часы. По форме такие же, как в приемной, но шли они, так в тишине показалось Петру Ивановичу, энергичнее и чем-то напоминали Гурова: такие же солидные, приятные и неумолимые.
— Вот что, Писарев, пойдите от секретаря позвоните на завод. Дом будем принимать, — вдруг решительно сказал Гуров. — Так, Петр Иванович?
Только второй раз за все эти трудные дни к Петру Ивановичу доброжелательно обратился человек. И хотя он понимал, что поступает неправильно, обязательно нужно сперва посмотреть площадку, ему вдруг захотелось согласиться с Гуровым, опереться на него. Наверное, после этого все разойдутся.
— Хорошо.
Писарев поднялся.
— Будет шум большой, Алексей Матвеевич, — с сомнением сказал он. — Вы ведь знаете Федорова.
— Ничего, ничего, звоните! Только прямо директору. — Гуров быстро написал на листке и протянул его Писареву. — Вот прямой телефон директора.
— У меня тоже вопрос, — небольшой кругленький человек — из-за стола торчала только одна его голова — вдруг поднял руку. — Я о сдаче дома номер четырнадцать. Меня заставляют сдавать через две недели. Он не будет готов. Не может быть готов.
На часах висят две медные гири. Кажется, что они неподвижны, но Петр Иванович знает, что гири незаметно ползут вниз. Если б не они, все застыло бы. Может быть, и это совещание наконец прекратится, но, пока часы идут, совещание тянется.
— Если дом не готов, не сдавайте.
Гуров с удивлением посмотрел на него.
— Вот спасибо! — кругленький человек вскочил. — Вы знаете, что вы только что сделали? Знаете?
В кабинет быстро вошел Федоров. Он остановился посередине комнаты:
— Слушайте, вы… и. о.! Какое вы имеете право? — Он на миг задохнулся, красные пятна пошли по его лицу. — Какое право! Мне некуда принимать дом. Понимаете, не-ку-да! Ну чего вы молчите? Что, пришли в трест, чтобы за два месяца его угробить? Но это не выйдет! Я сейчас…
Он быстро подошел к столику, где стояли телефоны. Снял трубку и набрал номер.
— Игорь Николаевич уже приехал?.. Соедините, пожалуйста… Федоров. — Пока его соединяли, Федоров нетерпеливо постукивал пальцами по столу. — Игорь Николаевич, прошу вашего вмешательства… Новый товарищ… Да-да, и. о., приказал принимать детали дома. Вы ведь знаете, у меня площадка не подготовлена. Позвать его?.. Сейчас. — Федоров положил трубку на стол, иронически глядя на Петра Ивановича, сказал: — Игорь Николаевич просит к телефону…
Петр Иванович приподнялся.
— Нет, не вас… Гурова.
Гуров нехотя подошел к телефону.
— Слушаю, Игорь Николаевич… Да, мы решили с Петром Ивановичем принять детали, иначе дом отдадут другому тресту… Но… но… Ясно!.. Хорошо. — Он положил трубку.
— Ну что? — иронически спросил Федоров. Он снова вышел на середину комнаты. Был виден всем: ладный, хорошо и по-модному одетый; красные пятна сошли с его лица.
Гуров ничего не ответил. Подошел к двери, чуть приоткрыв ее, негромко сказал: