Машина остановилась у его дома.
— За мной утром не заезжайте, — сухо сказал Петр Иванович.
Ночь. Бродят тени по квартире, бродит лунный свет. Коридор, на вешалке одинокий плащ; кухня, полки на стене в ряд, на столе посредине коробка спичек; комната, он лежит на диване, глаза открыты… Бродят тени по квартире, бродит лунный свет.
Глава четвертая.
Алешка Кусачкин
Я иду не спеша, разглядываю прохожих, витрины. Времени много, явиться к моему начальству Мирону Владимировичу должен точно в 17.30. Если прийти раньше, Мирон Владимирович многозначительно скажет: «Спешим, все спешим! А известна ли тебе, Кусачкин, пословица: «Поспешишь — людей насмешишь»? Если прийти попозже, то мой начальник начнет выговаривать. Ну, а если явиться совершенно точно, минута в минуту? Что тогда? Все равно получу замечание. Мирон Владимирович, насмешливо улыбаясь, заметит: «Ты что, за дверью стоял, точность демонстрируешь?»
В 17.30 собираются на пятиминутку все кураторы. Мы подробно рассказываем Мирону Владимировичу, что делается на объектах. Он все записывает в разные блокноты. Для чего? А вот позвонит Начальство:
«Мирон Владимирович, там управляющий трестом № 27 заедается. Как на его объектах? Нельзя ли… Ну, сам понимаешь».
Мирон Владимирович не долго думая берет блокнотик с надписью «№ 27» — и в телефонную трубку:
«В тресте № 27 на объекте 137 деталь № 54 установлена криво, а деталь № 55 — косо».
«Это ты, Мирон, за прошлый год сведения даешь?» — спрашивает Начальство.
«Никак нет! — С Начальством Мирон Владимирович всегда бодро разговаривает. — Докладываю по состоянию сорок пять минут назад».
«Хорошо, Мирон!» И едет Начальство на совещание. Сидит, молчит. Но как только управляющий трестом № 27 начинает «заедаться», то есть о чертежах спрашивать, которые еще не выпущены, или оборудование просить, которое еще не поступило, начальство сразу вспоминает деталь № 54, деталь № 55.
На каждой пятиминутке Мирон Владимирович ставит меня в пример:
— Вот смотрите, орлы, — назидательно говорит он. — Вот видите, Кусачкин сидит. Видите?
— Видим, — отвечает за всех Поляков.
— Нет, вы посмотрите на него повнимательнее… Видите, вроде ничего интересного? Так?
— Так, — подтверждает Поляков. — Ничего интересного. — И с особым удовлетворением добавляет: — Так себе, деревня!
— Но-но! — останавливает его Мирон Владимирович. — Не лезь поперед батька в пекло. Значит, простенький себе человек. Пришел к нам и говорит: ноги у меня здоровые, передаю, мол, их в ваше распоряжение. А я что ему? — Мирон Владимирович тут обычно незачиненной стороной карандаша чешет лысину.
— Вы говорите, что не ноги вам нужны, а ум, голова.
— Правильно, Поляков! Так я и сказал. И подумал: лезут к нам всякие, наплачешься с ними. И вдруг орел оказался. Как что — прямо в главк к начальнику прет.
Наверное, вы, уважаемый, когда прочтете эти записки, спросите себя: а что же Кусачкин в это время делает? Скромно сидит и ест глазами начальство или, наоборот, головой крутит, торжествующе на всех поглядывает? Нет, уважаемый, пишу письмо.
В первый раз Мирон Владимирович прервал свою речь и строго спросил:
— Ты что пишешь, Кусачкин?
Я встал и громко так:
— Ход совещания, Мирон Владимирович, пишу.
Он почесал карандашом голову. Помнится, читал я книгу об одном римском императоре, тот спину все время себе чесал. Так была у него для этого специальная лопатка из слоновой кости. А тут карандаш!.. Очень прошу, уважаемый, не удивляться моим отступлениям. Ведь записки пишу, а не доклад. Записки — это, как вам сказать, от души, значит, что думаешь.
…Понравился Мирону Владимировичу мой ответ. С тех пор уже не спрашивает.
— Так вот, — продолжил он, — пришла самая ответственная пора. Жатва, так сказать. Это тебе понятно, Кусачкин?
— Никак нет, Мирон Владимирович, — я встаю. — Ответственная пора — это понятно. У прораба к концу месяца и наряды закрыть надо, и всякая там отчетность. Дел полмиллиона. А вот «жатва» — не понимаю.
— Во! — Мирон Владимирович даже обрадовался. И все кругом засмеялись! — Не понимает. А ну, Поляков, объясни.
— А чего тут объяснять? Прорабик, он как был, так и остался… Наряды! Эх ты, деревня-я. «Жатва» — это значит принимать дома в эксплуатацию нужно. До государственной комиссии обязана собраться рабочая. А председатель рабочей комиссии кто? Заказчик, то есть ты. Ясно тебе?
— Теперь ясно, — отвечаю.
— Ну вот, — Мирон Владимирович взял со стола письмо. — Вот, Кусачкин, письмо управляющего трестом. Просит рабочую комиссию провести завтра в десять ноль-ноль.