Так вот, пришел я утром на стройку уже с разрядом. Вроде все как прежде: и кран тот же, и бригада, и корпус. Но чего-то мне не хватает. Все не пойму. Только к обеденному сообразил: свободу я получил. Никто меня не попрекает за то, что я каску на тридцать минут снял, что на три минуты опоздал, что страховочный тросик, будь он проклят, не люблю я его, не сразу нацепил. Никто, понимаете, не спрашивает меня по технике безопасности, самой въедливой штуке на стройке — прораба не видно моего. Вообще говоря, на стройке он, вон внизу с шоферами разговаривает, только ко мне не подходит, как бы подчеркивая этим: ты, мол, Алексей, разряд получил, значит, самостоятельный человек, выученный. Поэтому не буду я к тебе больше по мелочам приставать.
Проработал я так дня три, прихожу в прорабскую, как смена закончилась, в семнадцать часов двадцать минут.
Сидит он за столом, бумагу какую-то пишет.
— Тебе что нужно, Алексей?
— Нет, Петр Иванович, ничего особенного.
— Отдыхай, значит.
— Петр Иванович, вроде обходите вы меня специально. Замечаний не делаете…
Молчит, пишет что-то.
— Вы мне, Петр Иванович, хоть какое задание дайте, что ли, — прошу я его.
Молчит, пишет.
— Так нельзя, Петр Иванович.
Тут он ручку отложил. Посмотрел на меня. Рассказывал я уже, глаза какие у него особенные, все смотреть в них хочется. Недаром Нина Петровна… ну, об этом молчок! Спрашивает он:
— Задание?
— Так точно, Петр Иванович. И потруднее, чтобы интересно было!
— Хорошо. Вот тебе задание: техникум.
Ух и обидно мне стало! Дома ко мне столько приставали с этим техникумом, а тут еще на работе. Как закричу:
— Да что я, каторжный? Вон сколько книг вызубрил, чтобы на разряд сдать, погулять вечером хочется. А вы — техникум?! Не пойду!
Молчит, пишет.
Так я и ушел. Помню, тот вечер славно провел. Да и другие вечера хороши были: то в кино, то прогулка какая, то, признаться, выпивка в компании (знаю-знаю, нехорошо это. Но ведь не роман пишу, а записки — тут только правда). Петр Иванович и виду не подает, как со всеми, так и со мной.
И пошли денечки стучать. Все один на один похожие, только что время по этажам различаю. Вот на десятом работал, сейчас на одиннадцатом. Эге, значит, шесть дней прошло, а с выходным — неделя.
Начал я уже привыкать к тому, что Петр Иванович заданий мне не дает. Вдруг прибегает в обеденный перерыв Маша, она у нас кладовщицей работала, испуганно так говорит: прораб, мол, тебя требует, и поскорее.
Я для виду пофорсил, хотя у самого сердечко застучало.
— Чего, — говорю, — спешить мне, Маша? Сейчас обеденный. Время мое. — А сам, когда она ушла, второе блюдо отставил и к прорабу.
У двери отдышался и так медленно-медленно вхожу. Прораб чертеж какой-то смотрит…
Не хочу вам долго рассказывать. Скажу коротко: дал мне прораб программу вступительных экзаменов в техникум, приказал заявление подать и готовиться.
Я начал было возражать. Он только посмотрел на меня и одно слово сказал: «Делайте». Значит, все, разговор закончен.
Вот, уважаемый, что значит настоящий человек. Другой бы после моего первого отказа обиделся, плюнул бы, забыл и обо мне, и о техникуме! А он…
В техникум я поступил. В заочный или вечерний, до сих пор, честное слово, не разобрал: назывался он заочным, а три вечера в неделю приходи на занятия. Эх, времени нету, а то написал бы я, как учился, какие науки проходил. Скажу только, что спорил много. Ну, к примеру, на лекции по железобетону объясняет нам учитель Анатолий Иванович, молодой такой, хлипкий, видно, никогда на стройке не был, как рассчитывать железобетонную плиту. Два часа объяснял, потом спрашивает: «Понятно?» Молчим. Он еще раз: «Вопросы есть?» Молчим. «Значит, — говорит, — все ясно?» Тут я руку поднял, он обрадовался:
— У вас, Кусачкин, вопрос?
— Вопрос, Анатолий Иванович… Вроде понятно мне: нагрузки на один квадратный метр собираю, потом перевожу на погонный метр. В одну таблицу посмотрел, вот в эту, в другую, вон в ту, площадь железа узнал, число стержней, и готово.
Он обрадовался:
— Правильно, Кусачкин. Молодец! Все понял. А какой вопрос у тебя?
— Вопрос такой: а зачем мне все это знать?
— Как так? — лицо у него вытянулось.
Тут все студенты (вот написал это слово с разгона, и вроде неловко стало. Какие мы студенты? Большинству в классе уже за сорок перевалило, прорабы они, практики, а остальные, моего возраста, на монтаже или на кирпичной кладке работают. Прямо с первой смены пришли) оживились. На задних партах дремали — туда всегда садятся, чтобы отдохнуть после работы, — так и там головы подняли.