Мирон Владимирович нервно провел карандашом по лысине, так что остался красный след.
— Кто не в уме? — перебил он меня.
— Управляющий.
— Поляков, — обратился Мирон Владимирович к моему «приятелю», — как ты считаешь, кто не в уме?
— Конечно, прорабик Кусачкин, — злорадно улыбаясь, ответил Поляков.
— Почему, Поляков? Разъясни ему.
— Потому что, если генподрядчик просит подписать акт рабочей комиссии, мы, заказчики, обязаны подписать немедленно во всех случаях.
— Во-о! — назидательно воскликнул Мирон Владимирович.
— Тем более управляющий новый. Слышишь, Кусачкин, новый!
— А мне все равно, новый он или старый, — закричал я. — Дом не готов: плиты кровельные только положили, отделка на втором этаже… сантехники…
Мирон Владимирович взял в руки бумажку.
— Вот посмотри письмо. Со штампом и, как полагается, с подписью управляющего, который удостоверяет — дом готов. Посмотри, мой милый мальчик!
— А мне все равно. — Я взял письмо и вдруг увидел столь знакомую мне подпись: «П. Самотаскин». Подпись моего бывшего прораба, который сделал из меня человека.
— Где акт? — хрипло спросил я.
— Вот он, — Мирон Владимирович пощелкал пальцем по акту.
Я быстро подошел к столу, схватил акт.
— Ты что? — завизжал Мирон Владимирович. — Поляков, забери у него акт, еще порвет.
Не читая, я подписал акт и быстро вышел из комнаты.
Глава пятая.
Нина Кругликова
Поздний вечер. Не спится. Понемногу темнеют окна в доме напротив. Гаснут, гаснут, и кажется, что за ними гаснет жизнь. В самом деле, люди уснули, перестали думать, двигаться, а какая может быть жизнь без мыслей, без движений! Идет дождь… Не сильно, медленно; капли, падая на листья, издают приглушенный звук, будто кто-то тихо жалуется…
Я встаю с дивана — все равно не засну. Минута колебания, подхожу к полке, где в совершенной тайне, за двумя большими справочниками по строительству, спрятан мой фолиант-записки. Милый бесценный друг, внимательный и молчаливый. Он разрешает делать с ним все, что хочу, а чего еще желать от друзей?
Ого, сколько страниц уже написано, и все «переживания, переживания». Ах, милая моя, не кажется ли тебе, что начинает сказываться возраст?.. Возраст?.. Да-да, двадцать семь для незамужней — это уже многовато! Во всяком случае, дядя Василий перед отъездом на дачу настоятельно потребовал предъявить ему к осени мужа или, на худой конец, хотя бы женишка… Ну что ж, дядюшка, предъявим запросто, это можно. Важин-то хоть завтра…
Дождь вроде перестал, выглянули звезды, маленькие, вездесущие и любопытные. Придвигаю к себе мой фолиант. Итак, прежде всего нужна дата. Какие же это записки без даты? Поставим — 23 июня.
Я прервала записки на том, что в выходной в 12.00 в моей квартире раздался звонок. Открыла дверь. Кудреватый!
Удивилась я очень. Он, очевидно, по моему лицу это понял и торопливо разъяснил:
— Извините, Нина Петровна. Вот уже несколько дней звоню вам на работу, все не застаю.
— Сегодня у меня выходной, — заметила я.
— Дело срочное.
Наверное, минуту, не меньше, я нарочно задерживала ответ, уж очень он мне неприятен.
— Ну что ж, заходите.
Я провела его в столовую. Показала на стул.
— Разбудил вас? — сладко начал он.
— Это уже не имеет значения.
— Понимаю, вы хотите, Нина Петровна, чтобы я сразу приступил к делу. Так? А потом быстро ретировался.
Я молчала. Из соседней комнаты вышел наш кот Лаврушка. Огромный, пушистый и отчаянно ленивый. Он, как вежливый хозяин, в первую очередь подошел к Кудреватому, потерся о его ногу.
Кудреватый продолжал:
— Ну что ж, к делу. Надеюсь, вы помните, что обругали меня халтурщиком, пообещали сами перейти на отделку, чтобы показать нам, халтурщикам, как нужно работать. Помните?
Говорят, что дети и животные быстро распознают людей, кот Лаврушка, дав, очевидно, должную оценку Кудреватому, презрительно отошел от него и прыгнул мне на колени.
— В чем ваше дело, Кудреватый?
— Я говорил с нашим начальником СУ. Он знает вас и готов принять на работу старшим прорабом…
— Ну?
Кудреватый любезно улыбнулся:
— Есть такой сдаточный корпус номер четырнадцать. Мы пока сделали только несколько этажей. Он предлагает принять этот корпус. Приходите, командуйте, я этот корпус вам уступлю.
Я так вцепилась в шубку Лаврушки, что он жалобно мяукнул.
— Сейчас я уйду, — Кудреватый встал. — Сергей Петрович ждет вас завтра в СУ. Конечно, вы можете отказаться. Но тогда… Нет, после всего, что вы наговорили мне, у вас нет другого выхода. Разве только извиниться передо мной…