— А он заместитель самого бога? — переспросила я.
— Наряды выписывает, наряды закрывает, — ответил Шустик, считая это лучшим доказательством божественного происхождения Кудреватого. — А вы откуда? — любезно спросил он Василину.
На меня он не обратил внимания. Дожила, а? На меня уже не смотрят. Вот что значит стать «бывалым прорабом»!
Василина оценила обстановку:
— Может, вы поищете прорабскую? — попросила она Шустика.
— Не выйдет.
— Почему?
— Пока я вернусь к вам, прорабская перейдет в другое место. — Шустик громко рассмеялся, за ним рассмеялись я и Василина.
Вообще, Василина следила за каждым моим шагом, речью, за настроением. Я улыбаюсь, улыбается и она; хмурюсь — она страдальчески опускает бровки; спорю — она забивается куда-то в угол и пугливо ждет, чем кончится спор.
— Василина, — спрашиваю я ее, когда у меня появляется прежнее ироническое отношение к жизни, студенческое, — милая Василина, что же ты будешь делать, если мы расстанемся?
— Мы никогда не расстанемся.
— Ну, предположим, Василина, ты выйдешь замуж?
— Я никогда не выйду замуж.
— Так… Ну, а если я выйду замуж?
— Все равно, — Василина хмурит бровки, — все равно будем вместе.
Прорабскую мы нашли на четвертом этаже в однокомнатной квартире. Комната с серыми стенами, еще не оклеенными обоями, очевидно, служила приемной. Тут сидела плотная женщина — уже под сорок, как потом я узнала, совмещавшая обязанности кладовщицы, нормировщицы, табельщицы и адъютанта старшего прораба. Наверное, она была в курсе моего назначения, потому что встала и представилась: «Тамара Ивановна». Я сказала, как меня звать, представила Василину.
В этой прорабской, в отличие от моей бывшей, было совсем тихо. Ни водителей, требующих разгрузку машин, ни разных инспекторов, ни архитектора-конструктора… Молчал и телефон. Только на этажах слышались приглушенные голоса, изредка гремели ведрами…
— Тихо у вас как! — невольно произнесла я.
— Так всегда.
— Сам, грозный-то, у себя? — спросила я.
Мне понравилась улыбка Тамары Ивановны, понравилось, что она назвала себя по имени-отчеству. Терпеть не могу, когда взрослые женщины, чтобы казаться моложе, представляются по имени.
— Он в кухне кабинет устроил. Любит полки посудные для папок приспосабливать, — разъяснила Тамара Ивановна.
Я постучалась. Тихо, никто не отзывался. Толкнула дверь. Кудреватый спал, положив голову на кучу нарядов.
— Алло! — громко произнесла я.
Кудреватый вскочил. Он тупо смотрел, но вот прошла секунда, другая, очнулся, узнал меня, и тут же его лицо приняло обычное выражение любезной наглости.
— Ах, Нина Петровна, как я рад! Наконец-то свершилось, и вы наша. Да! И пришли у меня принимать делишки. Молодчина! Ну и характерец у вас! Другая бы плюнула на всю эту историю. Извинилась бы или послала подальше…
— Мне так и советовали. Ну да ладно, сдавайте дела, Кудреватый, и поскорее выматывайтесь отсюда… Это что, наряды? Ясно! Приняла… Дела? — я взяла несколько пыльных папок, которые лежали на полках. — Дела. Приняла. Кухню — ваш кабинет — тоже приняла. Что еще?
— Я хотел вам рассказать…
— Рассказать? Нет уж, извините, не хочется вас слушать. Наслушалась!
В тот момент мне хотелось воздать ему сторицей за все: за то, что бросила монтаж и перешла на «малярные» дела, за то, что так настойчиво-нагло он донимал меня телефонными звонками, за испорченный выходной день и, самое главное, за его любезную улыбочку.
— Ну что ж, ну что ж! — он начал складывать какие-то бумажки в желтый портфель-коробку. — Ну что ж! Ну что ж! — повторял он. — С удовольствием, с большим удовольствием… Только вам начальник СУ ничего не говорил: когда нужно закончить этот дом, и…
— Это не имеет значения. Тамара Ивановна, дайте, пожалуйста, список рабочих.
Кудреватый раз-другой, больше для вида, провел щеткой по пиджаку:
— Ну, засим, Нина Петровна…
— Идите, идите, Кудреватый!
Он взял портфель-коробку, шагнул к двери, я посторонилась.
— Все же, думается, вам полезно будет знать две вещи. — Его лицо вдруг стало серьезным. Это было так необычно, что я не оборвала его, как делала все время. — Первое: дом четырнадцать, в котором мы находимся, по плану сдается к концу месяца…
— Глупости вы говорите! — снова сорвалась я. — Тут работы!..