Странно. Все это требовало срочного прояснения.
Парень и молодая женщина «весьма высокой категории» (Костя мысленно опять назвал ее так, а не по имени) сидели в приемной под бдительным оком Аглаи Федоровны. Парень возмущался:
— Второй раз у вас и никак не могу попасть к Петру Ива. Первый раз вижу такую секретаршу.
— Но Алексей Васильевич, — вежливо, хотя и без почтительного придыхания, говорила Аглая Федоровна. — У Петра Ивановича Северов. У них важное дело.
— Ну и что? У нас тоже важное. Уж важнее нет. Вы зайдите и скажите: мол, Алешка Кусачкин и Нина Кругликова, те, кто когда-то вкалывали у него, хотят срочно поговорить. А то вызовут его куда…
Кругликова сидела молча, опустив голову. На улице она показалась Косте не из робкого десятка, тут вроде даже побледнела. Ему вдруг захотелось помочь ей или, если разобраться поглубже, покрасоваться перед ней. Он подошел к столу секретарши, небрежно, как это всегда делал Важин, отчего Аглая Федоровна обычно терялась, сказал:
— Вы их пропустите! Я знаю, они по важному делу.
— Ох, не могу, Костенька, — затрепетала Аглая Федоровна. — Ей-богу, не могу. Северов, когда заходил, просил никого не пускать. Я бы…
Кругликова подняла голову. Косте показалось — позже правда, он за это поручиться не мог, — что в ее глазах была просьба. Э-э-э, для такой все можно сделать, он решительно шагнул к двери.
Аглая Федоровна не успела еще и руками всплеснуть, как Костя уже открыл дверь. Все было бы хорошо, мужественно, даже по-рыцарски, если бы он в очередной раз не запутался между дверьми. Дело в том, что вход, как это сейчас модно у начальства средней руки, имел серьезное препятствие — тамбур. Обе двери открывались вовнутрь тамбура, и обычно, если посетитель забывал об этом, он попадал в ловушку. Позади раздался звонкий смех. Аглая Федоровна не могла так смеяться, выходит… Выходит, смеялась Она. Наказать! Следовало наказать, но, уже сладив с дверьми и прорвавшись в кабинет, Костя понял: спасти лицо он мог, только доведя дело до конца, добившись приема.
В кабинете действительно был Северов, и у него с управляющим шел разговор, вернее, как всегда, Петр Иванович молчал, говорил Северов. Эти несколько дней, после того как управляющий отказался подписать справку, а Важин в отместку так бесцеремонно потребовал снятия Петра Ивановича с работы, были для Северова трудными. Что он должен был делать?.. Что? Да ничего. Все шло нормально: начальник главка обещал через несколько дней прислать другого работника. И правильно! Невозможно работать с этим странным человеком — так думал Северов вначале.
И еще он вспомнил, как в тресте к нему зашел старый прораб Супонин: «Съели», — ехидно сказал он. «Что съели? — не сразу понял Северов. — Да вы садитесь, Иван Иванович». Но Супонин садиться отказался и все с той же ехидной усмешечкой добавил: «Так я и знал: не лебезит, имеет свое мнение — такие не держатся». И еще — поведение Важина… Все, в общем, правильно, но зачем добивать лежачего, позорить перед главком, и, главное, с такой злобой, будто шел не деловой спор, а примешивалось что-то глубоко личное. В третий день — это вот сейчас — он затеял разговор по душам с управляющим. Для чего? Что могла дать эта беседа, Северов не знал…
Управляющий молчал, когда Северов сказал, что за справкой был коллектив, коллектив, мол, не виноват, что начальство между собой не поладило; Самотаскин молчал и когда Леонид Сергеевич косвенно осудил поведение Важина. Но когда Северов предложил снова встретиться с Важиным — может быть, возможен компромисс, — управляющий, чуть приподняв руку, что-то хотел возразить. Позвонил телефон, управляющий нагнулся к микрофону:
— Слушаю.
Раздался резкий голос начальника СУ Федорова:
— Вы что, оставили в силе свой знаменитый приказ?
— Да, он в силе.
— Ведь Важин обязал вас приказ отменить?.. Значит, я все-таки должен бегать по квартирам новоселов, беседовать с бабушками, унижаться перед ними, просить справки?
— Справки не нужны.
— А как же?
— Достаточно вашего слова.
Голос Федорова набрал самые высокие ноты:
— Не будет этого, слышите? Не будет! Мне наплевать, не подписывайте премии. Ходить, как нищий, по квартирам я не буду… — В микрофоне раздался щелчок — очевидно, Федоров в сердцах бросил трубку.
Именно тут очутился в кабинете Костя. Одного взгляда Косте было достаточно, чтобы понять — сейчас его выдворят из кабинета. Главное тут — кто первый заговорит.
— В приемной два посетителя, — быстро доложил он. — Дело крайне важное. Звать их: Нина Кругликова… — Костя вдруг заметил, как вздрогнул, управляющий (ах вот оно что!). — И парень с ней какой-то, — уже не спеша продолжил он. — Парень, как он выразился, где-то «вкалывал» с вами.