Глава 1
Эйра
Магия — это дар или проклятие? Каждый ответит на вопрос по-своему. Я считаю, что она — оружие, за которое мы платим высокую цену.
Я сидела на берегу реки, буйный нрав которой не позволял ей замёрзнуть даже в самые холодные дни. Она продолжала свой бесконечный путь, с неистовой скоростью набрасываясь на редкие каменистые островки, встречающиеся ей на своём пути. Хотелось бы мне быть похожей на реку. Двигаться, не оставаться не перед какими преградами. Но даже такая строптивая и непокорная красавица имела свои берега, ограничивающие её бег. Мне это было знакомо.
Я растёрла раскрасневшиеся руки друг о дружку и поднесла их к губам, согревая своим тёплым дыханием, выпустив облачко пара. Меховые варежки лежали рядом на валуне, покрытом тонким белым слоем. На коленях покоился дневник — причина моих замёрзших конечностей. Я всегда делала в нём записи, когда удавалось связаться с потусторонним миром.
Быть дочерью шамана имело свои плюсы и минусы. Мы словно рождались на высоких частотах и с детства ощущали присутствие духов. Не умели толком ограждать себя. Нет, в этом, конечно, нет ничего плохого, но не все они добрые создания и порой являются лишь с одной целью — извести тебя. Поэтому никогда, ни при каких обстоятельствах, не стоит реагировать на них, показывать, что слышишь, тогда духи отстанут.
Я работала с душами ушедших только под присмотром отца. И лишь будучи подростком, нарушала непреложное правило, пытаясь вызвать маму. Но у меня ничего не вышло. Приходили все, кто только мог, но не она, и я бросила свои попытки, смирившись.
На исписанный лист с неба упала крупная снежинка, размыв чернила. Вздохнув, я захлопнула дневник, натянув сверху кожаной обложки резинку.
— Ну что, Мило, пошли домой? — я кинула взгляд на бурого медведя, лежавшего у моих ног. Его мех также был покрыт белыми звёздочками, что быстро таяли. Думаю, в моих огненных волосах их тоже было немало.
Я машинально провела рукой по волнистым прядям. Отец снова будет ругаться, что я не надела шапку. А, ладно, пусть ворчит, мне не привыкать.
Снег хрустел под ногами приятной мелодией. О, как я люблю зиму! И это белое покрывало, укрывавшее землю в своих объятиях.
Морозный Край, где я родилась и прожила все свои двадцать пять лет, три месяца и семь дней, отличался суровой погодой. Зима здесь длилась годами, а более-менее тёплые деньки — от силы пару недель. В эти дни шли дожди. Это единственное, что было схожего у нас с Жаркими Землями, которые занимали весь соседний континент. Там царствовало палящее солнце и бескрайние пустыни, и лишь пару недель небо дарило спасительную влагу. Не представляю, как там можно жить.
Мокрый нос уткнулся в мою замёрзшую ладонь.
— Ох, Мило, я забыла варежки, — простонав, я почесала за ушком моего спутника. Вот кто всегда меня понимал и поддерживал.
Возвращаться назад к ручью у меня не было ни малейшего желания. Притом я уже подошла к большому шатру на окраине поселения, где жила вместе с отцом. Откинув толстую плотную ткань, заменявшую дверь, я вошла внутрь.
— Пап, мы дома!
Кинув на стол свой дневник, я принялась развязывать узелок на плаще. Заледеневшие пальцы не хотели слушаться, и я то и дело выпускала шнурок из рук.
— Эйра, приветствую! — раздался до боли знакомый голос. Дыхание участилось, а сердце принялось отбивать барабанную дробь.
Я медленно подняла глаза и встретилась взглядом с голубыми, я бы даже сказала ледяными глазами парня. Практически у всего населения Холодного Края глаза имели голубой оттенок. Мне же досталась бирюза. Отец всегда говорил, что это мамин цвет.
— Этель, — выдохнула я имя гостя. Сколько себя помню, я была влюблена в этого высокого накаченного блондина. Даже в тринадцать лет стала ходить на уроки владения оружием. В наших краях этим никого не удивить, но дочери шамана надлежало больше развивать магию, чем силу. Но я была подростком, влюблённым подростком и плевала на все эти правила. Этель на мои чувства не ответил, но зато я неплохо научилась управляться с луком и маминым одноручным мечом — всё, что мне от неё осталось.
Я мало что знала о маме, отец не любил поднимать эту тему, игнорируя мои бесконечные расспросы. И вскоре я перестала его донимать, видя, как папу расстраивают мои постоянные попытки хоть что-то разузнать.
— Опять была на берегу? — в голосе парня послышалась улыбка, я же вздрогнула, вырванная из раздумий.
— Как и каждый день.
Я улыбнулась, взяв себя в руки и придав голосу лёгкую небрежность. Со скалы спрыгну, но больше не унижусь, как тогда, в тринадцать.
После моего признания в любви и отказа Этеля я горько проплакала всю ночь и поклялась себе, что больше ни один мужчина не доведёт меня до слёз. До этого момента так оно и было.