Вы уезжаете? (Подбегает.) Ответьте же наконец!
Владислав молчит. Мария — поняла.
(Упавшим голосом.) Но ваш отпуск еще не кончился.
В л а д и с л а в. Вчера вечером… получил телеграмму. Приказано выехать немедленно.
М а р и я (в отчаянии). И вы молчали!
К ограде со стороны леса подходит З и н а.
В л а д и с л а в. Я вернусь… Приеду… Я найду тебя! Ты будешь ждать? Ты будешь ждать?..
Мария подбегает, приникает к груди Владислава, он исступленно целует ее.
(С трудом отрываясь.) Мне — пора. Прощай.
М а р и я. Я провожу…
В л а д и с л а в. Нет, так мне будет труднее. (Поспешно уходит.)
З и н а (быстро подходит). Ступай! Ступай за ним! Так бывает — один раз в жизни…
Мария не реагирует.
Как хочешь. (Садится рядом, негромко напевает.)
На террасе появляются И в а н о в н а и К о л е с н и к о в.
К о л е с н и к о в. Полчаса стоял, а разбудить не осмелился. До чего же спящие ребятишки хороши! Носик в подушку уткнула, ручонками в одеяло вцепилась, щечки горят — ну, так бы всю и расцеловал. Пусть еще немножко поспит. Я чуть позже зайду. (Неторопливо спускается с террасы.)
И в а н о в н а. Обманывает, не придет больше, уедет, истинный бог — уедет. Возьму грех на душу, побегу Никиту Леонидовича разбужу. (Уходит.)
К о л е с н и к о в (увидел Марию, с тревогой). Маринка, ты… чего?
Мария не отвечает.
З и н а. Владислав Николаевич уезжает на фронт.
К о л е с н и к о в. А!.. (Пауза.) Да… (Пауза.) Он офицер, Мария, идет война…
М а р и я. Будь она трижды проклята. (Громко зарыдав, убегает в лес.)
Пауза.
З и н а. Вы… тоже уезжаете?
Колесников не отвечает.
Впрочем, вы, кажется, собирались уехать еще и первый же день…
Колесников подходит, несколько грубовато целует Зину.
Сумасшедший! Что это с вами? Тянет к женщине? Понимаю. Да, и с нами морока, и без нас, баб, тошно. Присаживайтесь. Только больше… не надо. Вы же все равно не любите меня. (Короткая пауза.) Да и я — вас.
Колесников хочет обнять Зину, но она вежливо и в то же время энергично останавливает его.
Но-но! Сядьте. И — не шалите.
К о л е с н и к о в (напряженно). Скучаете?
З и н а (как будто ничего не произошло, миролюбиво). На рассвете всегда как-то не по себе. Купаться — холодно, в небо взлететь — лень… Только бы лежать, накрывшись легким пуховым одеялом.
К о л е с н и к о в. Кто же вам мешает доставить себе такое удовольствие?
З и н а. Кто мешает? Лес. Шепчет и шепчет… О чем?..
К о л е с н и к о в. Да, лес — он может.
З и н а. Посмотрите, какое чудесное утро! Какая яркая полоса на небе! Будто опоясал себя богатырь шелковым поясом. (Вдруг.) Вы из лесу?
К о л е с н и к о в. Да.
З и н а. В такую рань? Что вы там делали?
К о л е с н и к о в. Ходил, думал.
З и н а. И что же надумали?
К о л е с н и к о в. Долго рассказывать.
З и н а. По вашему лицу видно, что вас привели сюда неплохие мысли.
К о л е с н и к о в. Я вел себя с вами непростительно глупо. Извините.
З и н а. У вас ясные глубокие глаза.
К о л е с н и к о в (переходит на прежний иронический тон). Да что вы!
В лесу снова кричит филин, на этот раз уже далеко.
З и н а (испуганно). Кто это?
К о л е с н и к о в. Леший. Сейчас я был у него на приеме.
З и н а. Шутите.
К о л е с н и к о в. Нисколько. (Полушутливо, полусерьезно.) Приказал мне леший умыться соком молодой березы, и у меня вдруг открылись глаза. И первое, что я увидел сегодня, — кусок синего неба над головой, розовые стволы берез и ослепительный луч солнца. И леший захохотал вот так же. «Видишь эти столетние дубы? — сказал он. — Это купола моих храмов. Слышишь шелест листьев? Это вечная песнь и слава жизни. И вечно будет зеленеть царство мое, ибо глубоко вросли в землю корни стволов этих. Хочешь быть выше мелочей жизни — питайся соками земли и тянись к солнцу».