Тяну ладонь к мощной спине.
Не знаю, зачем.
Может, хочется лишний раз убедиться, что не глюк у меня, не сон праздничный, дурацкий и горячий, а реальность?
Сказка новогодняя, сбывшаяся, для взрослых девочек?
С невинной (ну, условно), Снегуркой и горячим похотливым Зверюгой, утащившим эту Снегурку в свою постель?
Может же такое быть?
Вчера я имела неосторожность и дурость поверить.
Вовремя вспомнив, что сказки и Сашка — не совместимые вещи, я отдергиваю пальцы.
Оглядываюсь опять, прикидывая, как добраться до кабинета, в какой он, мать его, стороне.
Потому что именно там остались мои вещи.
Он их вчера из рюкзачка вытряс, выискивая, что я утащить успела. Совсем немного, кстати. Ну, часы какие-то коллекционные. Парочку запонок с камнями. Костюм Снегурки этот дурацкий, что на мне не задержался. И все.
Он это дело все по кабинету раскидал, а потом меня на столе в том же самом кабинете и трахнул.
Зверь.
Хорошо так трахнул.
Учитывая, что я не сопротивлялась, то даже и с удовольствием.
А фиг ли сопротивляться?
На горячем поймал.
И мог вполне в полицию оформить.
И тогда бы меня трахали менты в приемнике.
Новогодняя ночь, праздник все же.
А так…
Очень, вот очень неплохо получилось.
Я даже думаю, что, если б мы с ним встретились по-другому… Ну, например, меня бы по невероятной случайности в клуб занесло пафосный… Или просто на улице… И ведь все бы могло так же и завершиться… В его дорогом доме, на этой охеренной по ширине и крепости постели.
Я мысленно прикидываю, как мы могли бы встретиться иначе… И нифига у меня не прикидывается. Фантазии не хватает. Слишком разные мы. Из разных миров. Настолько разных, что никаких точек соприкосновения у нас бы нет. Может, потом, если бы я поступила на дизайнерский и выбилась в люди, как мечтаю… То, возможно, на каком-нибудь из приёмов…
Я, такая, красивая, в платье… Ага, Снегурки…
Сашка, все!
Приди в себя!
И вали. Вали уже отсюда!
Я делаю движение, чтоб мягко перекатиться на край кровати, и в этот самый момент здоровенная лапища перехватывает меня за талию и по-медвежьи уминает под горячий бок.
Успеваю только глаза вытаращить от неожиданности и легкой паники.
Мама…
Надо же, размечталась, овца…
Нужно было сразу валить, как проснулась, а не спину своего случайного любовника разглядывать!
Мужик, Виктор, так его зовут. Красивое имя, Виктор. Победитель, значит. Или защитник? Не помню, как переводится, блин…
И почему тебе эти глупости в башку лезут именно сейчас, Сашка?
Так вот, Виктор, судя по всему, даже и не просыпается. Просто захотелось мягкую теплую зверушку потискать, вот и пригребает к себе поближе в полусне.
А ты, зверушка, притихни теперь и молись. Чтоб продолжал спать.
Тогда можно будет тихооонечко… Ай!
Ладонь, полностью накрывшая мой живот, скользит ниже, по-хозяйски так, нагло! Прямо между ног! А там, вообще-то, натерто! И очень живо откликается на такое вот вторжение!
Крупный палец настойчиво раздвигает припухшие складки и проникает внутрь. Словно проверяя, как там дела. Рады ли ему.
И убеждаясь, что да. Рады.
Несмотря на бурную ночь, на то, что непривычный к таким нагрузкам мой бедный организм болит с разной степенью интенсивности в разных местах, и там, внизу, между прочим, тоже, но ощущение горячего мощного тела на мне, сильных наглых прикосновений знающего, что делает, мужчины, творят свое гнусное дело.
Я захлебываюсь воздухом, тихо шиплю сквозь зубы от остроты и жгучести грубой ласки, сама не понимая, когда успеваю раздвинуть шире ноги, позволяя уже двум пальцам проникать в меня, делать так хорошо, так больно. Так мало.
— Снегуркаааа… — хрипит Виктор, а я мимолетно думаю, помнит ли он, как меня зовут? И так ли это сейчас важно?
Он полностью наваливается сверху, прижимает животом к кровати, как-то очень быстро и невероятно мягко скользит по уже разведанной дорожке своим здоровенным членом, и мне остается только зубами в подставленное мощное запястье впиться. И выгнуться, принимая его в себя полностью.
Виктор обхватывает меня одной рукой, позволяя кусать и облизывать свое предплечье, переплетает пальцы второй руки с моими, я тут же цепляюсь за него с удвоенной силой, как за якорь в бурном море, утыкается горячими губами в висок и двигается, двигается, двигается все это время! Неторопливо и мощно, кажется, с каждым толчком наполняя меня собой все больше и больше.
Мне горячо, тяжело, не хватает воздуха, не хватает сил хоть как-то реагировать на его ласку, кроме поскуливания еле слышного и мягких укусов в руку. Он полностью опутал мое тело своим, и движения такие обволакивающие, глубокие. Задевают во мне что-то настолько чувствительное, что каждый раз — как микровзрыв кайфа.