Никита уже давно переключился на мандарины. Сделав пару глотков белого вина, он встал и подошёл к большому музыкальному центру в углу за ёлкой. Заиграла какая-то весёлая рождественская мелодия, и Никита впервые заговорил со мной за последние полчаса, проведённые в полной тишине.
– Спать ещё не хочешь?
– Не особо, – ответила я, допив апельсиновый сок.
Проследив за взглядом Никиты, тоже развернулась к окну.
– Я бы до утра любовалась этим видом. Восход наверно очень красивый.
– Закат лучше.
– Так говорят только пессимисты.
– А ночью отсюда все звёзды видно, – продолжал Никита, пропустив моё замечание.
– Мы все – тоже частицы звёзд, – вспомнила я любимое высказывание преподавателя по философии. – Сделаны из одного и того же материала, разлетевшегося в пространстве миллиарды лет назад, после Большого Взрыва.
– И прямо сейчас мы несёмся с огромной скоростью на одном из несчётного количества холодных кусков материи, расширяя границы Вселенной. – Никита пролистывал список песен на сенсорном экране. – Думаешь, Вселенная конечна?
– Я представляю, что всё мироздание закольцовано в восьмёрку.
– Это как? – Никита заинтересовано повернул голову в мою сторону.
– От самого большого на периферии к самому маленькому в точке пересечения. – Я прочертила в воздухе половину цифры, остановившись в центре. – А это самое маленькое, двигаясь к другой периферии, – дорисовала восьмёрку. – Есть снова самое большое. И так до бесконечности.
– То есть, куда бы мы ни смотрели, в телескоп или микроскоп, особой разницы нет?
– Ну, можно сказать и так.
Заиграла до боли знакомая «Nights in white satin», исполняемая знаменитой рок-группой Moody Blues. Ещё на первом курсе я часто слушала её, когда хотелось помечтать.
Никита вопросов больше не задавал, и я позволила себе прочувствовать мелодию, как делала это раньше. Закрыла глаза и, вся покрывшись мурашками, незаметно для самой себя, начала раскачиваться в такт музыке.
– Потанцуй со мной, – услышала голос Никиты прямо над своей макушкой.
Открыла глаза.
– Не бойся, приставать не буду.
Я приняла приглашение, и он поднял вверх наши скрещённые руки, дав мне возможность под ними прокрутится.
– Просто люблю эту песню, – закрутил меня к себе.
И как только я приблизилась на достаточное расстояние, меня вновь окутал приятный аромат его духов.
– А танцевать одному грустно. – Никита раскрутил меня обратно на расстояние вытянутой руки. – Особенно в Новогоднюю ночь.
Второй куплет сменился инструментальным проигрышем. Никита, расцепив пальцы, позволил мне двигаться отдельно, сам едва заметно покачивая головой.
Вновь прикрыв глаза, я растворилась в этой волнующей мелодии и вздрогнула, когда он снова приобнял меня. Уверено ведя, Никита держал медленный темп, и мы, как два поплавка на воде, плавно покачивались, пока не закончилась песня.
Заиграла волшебная «Last Christmas», и наше волшебство пропало.
– Не знаю, как ты, а я валюсь с ног. – Он выключил музыку. – Пойдём покажу, где ты сможешь отдохнуть, когда захочешь.
Никита привёл меня в уютную спальную комнату в чёрно-белых тонах, с широкой кроватью в центре, усыпанной небольшими подушками.
– Можешь сегодня ночевать здесь. Я тогда пойду, лягу на диване, а то капец как глаза слипаются. – Он устало потёр переносицу.
– Ой, а можно лучше я туда? – виновато улыбнулась я, предполагая, что речь идёт о той самой комнате с огромным окном.
– Окей. Смотри не проспи там свой красивый восход.
Планируя поговорить с мамой, уже хотела попросить у Никиты телефон, как он беззастенчиво снял футболку, готовясь ко сну. Стушевавшись, я пробормотала невнятное «спокойной ночи» и смущённо покинула его спальню.
Приложив прохладные ладони к пылающим щекам, пошла по коридору обратно, утешая себя мыслью, что мама, наверное, уже спит. Выключив свет, я разместилась на диване со стаканом апельсинового сока, удобно подогнув под себя ноги.
По широкой дороге, виднеющейся вдали и подсвечиваемой кучей фонарей, гнал бесконечный поток машин. Где-то всё ещё раздавались выстрелы любительских фейерверков, но их не было видно.
В голове крутились моменты произошедших со мной за последние сутки событий. Казалось, что за один этот день я пережила больше, чем за весь прошедший год.
Сердце учащённо забилось, стоило мне вспомнить про поцелуй. Ни разу не испытывала ничего подобного. Как будто в этом деле существовала какая-то совместимость, и с Димой у нас были разные пазлы, а с Никитой всё встало на свои места.
Я невольно прикоснулась к губам и вздрогнула – сзади было какое-то движение. На миг показалось, что это Никита, и по телу пронеслась приятная дрожь. Но, повернув голову, увидела, как Марусик пытается стянуть бантик с ёлки, и я тут же соскочила, потому что украшение никак не поддавалось, а ветка уже прилично отогнулась.