Раскладывая по полочкам каждую подробность поведения Минато сегодня, Марибель всё яснее видела общую картину: он прекрасно осознавал, что завтрашний день вполне может стать для него последним, так что теперь постарался взять от жизни всё, что может. Марибель его не винила: она прекрасно понимала это желание наполнить последние мгновения до краёв, чтобы, если вдруг хватка смерти сомкнётся на горле, можно было отдаться ей без сожалений. Марибель понимала это, но всё её существо всё равно внутренне противилось мысли, что уже завтра не будет ничего. Что последний островок её счастья ускользает у неё из рук, а она не может с этим ничего поделать, кроме как наблюдать и в бессилии кусать губы.
Марибель опустила веки и с мучительным вздохом уткнулась лицом Минато в грудь. Некоторое время она молчала, а затем отрывисто, стараясь не пропустить в свой голос рвущиеся наружу рыдания, поинтересовалась:
— И сколько ты уже об этом знаешь?
Минато не ответил. Он будто проглотил язык, и каждое слово из него сегодня приходилось буквально вытягивать клещами. Он явно надеялся, что ему не придётся отвечать на её вопрос, но Марибель уже не могла отступиться. Именно поэтому она не глядя протянула руку и осторожно коснулась его плеча. Минато прекрасно понял, что именно значит этот жест. Он устало выдохнул, а затем нехотя проговорил:
— Ещё с декабря.
— С декабря… — бессмысленно повторила Марибель, открывая глаза.
В этот момент всё встало на свои места. Не один сегодняшний вечер был каким-то торопливым — весь этот месяц был каким-то торопливым. Все их отношения напоминали напиток, который пьёшь залпом, захлёбываясь, иногда даже давясь, но упорно не желая остановиться до тех пор, пока не осушишь стакан до дна. Так и Минато с Марибель: они оба знали, что совсем скоро их миру придёт конец, и спешно пытались насладиться им по полной. От впечатлений кружилась голова, они накрывали, как цунами, от них не хватало воздуха, в них неумолимо тянуло ко дну.
Однако между двумя влюблёнными было одно принципиальное отличие: один из них точно знал, когда всему этому придёт конец. Знал, но до последнего момента не говорил об этом. Марибель сейчас одновременно хотелось плакать от жалости к себе и страха за Минато и смеяться над собственной несообразительностью. Да, это ведь так очевидно, что он давно уже обо всём знал. Не зря же он часто (а в последнее время всё чаще) намекал, что ей стоит попытаться сблизиться с кем-нибудь в своём мире — он просто знал, что, возможно, совсем скоро не сможет поддерживать её. А ещё, несмотря ни на что, он до последнего момента и словом не обмолвился о приближении рокового часа, не разрушая ту счастливую зимнюю сказку, в которой находилась Марибель, а давая любимой насладиться происходящим сполна и на какое-то время забыть обо всех тревогах. “Боже, ну почему ты всегда такой… думающий в первую очередь о других?..” — мысленно спросила себя Марибель, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.
Некоторое время Марибель не могла заставить себя успокоиться и продолжала всхлипывать. Минато не переставал успокаивающе гладить её по спине, не говоря ни слова. Наконец она кое-как сделала глубокий вдох, осторожно выбралась из объятий Минато и, пошатываясь, приподнялась на локтях. Проследив за ней сочувственным взглядом, Минато также сел в кровати. Марибель подняла на него глаза: на его лице читалась вина, а улыбка, искривившая губы, была пропитана горечью. Тогда Марибель ещё раз глубоко вздохнула и бросилась ему на шею, заключая в порывистые объятия. Минато понадобилось пару секунд, чтобы прийти в себя и осторожно обнять её в ответ. А Марибель, перестав контролировать себя, разрыдалась вновь.
— Пожалуйста, выживите там завтра все, хорошо? — попросила она. — Особенно ты, пожалуйста, береги себя. Ладно?
Марибель отстранилась и полными слёз глазами взглянула ему в лицо. Минато поразился тому, насколько серьёзной она выглядела: сурово поджатые губы, строгий взгляд припухших от рыданий глаз, морщинка между бровей.
Он хорошо понимал, почему она сформулировала свою просьбу именно так. Марибель прекрасно знала, насколько это страшно — потерять самых близких людей. В конце концов она сама уже целый год практически каждый день ездила на другой конец города в больницу к погибшей в академии взаимных убийств подруге, надеясь, что именно сегодня её воскрешённая душа вернётся в тело и Ренко откроет глаза, чтобы увидеть перед собой Марибель. Марибель практически жила этой надеждой в своём мире и ненадолго забывала её лишь рядом с Минато. Наверняка она бы уже давно сошла с ума от боли в одиночестве. Для Минато подобными близкими людьми стали ребята из SEES. Марибель прекрасно осознавала, насколько ему страшно потерять хоть кого-то из них, особенно после того, как их ряды уже поредели на двух человек — со смертью Шинджиро и комой Акихико.
На просьбу Марибель у Минато был ответ. Улыбнувшись самой искренней и тёплой за это свидание улыбкой, он заботливым жестом убрал прядь растрепавшихся золотистых волос Марибель за ухо, нежно проведя пальцами по её щеке, и уверенно произнёс:
— Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы оправдать твои ожидания. В конце концов я уже пообещал ребятам встретиться в день выпускного на крыше школы. Теперь я просто не могу предать ни тебя, ни их.
Выслушав его, Марибель улыбнулась сквозь слёзы. Обеими руками обхватив его ладонь, всё ещё касающуюся её щеки, она прикрыла глаза и прошептала:
— Я буду верить в тебя.
***
Марибель стояла напротив здания общежития уже около пятнадцати минут, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь хоть как-то привлечь чьё-либо внимание. Она приходила сюда уже не впервые за этот месяц, но так и ни разу не смогла пересилить себя и уходила прежде, чем кто-либо вообще замечал её присутствие. Однако сегодня она была решительно настроена изменить ситуацию. “Весь февраль я боялась узнать итоги того боя, — думала она, прикусив губу. — Я убеждала себя, что мне достаточно знать, что они победили, неважно, какой ценой. А теперь, когда я невыносимо хочу его увидеть, я всё время убегаю. Хватит. Пора взглянуть правде в глаза, какой бы она ни была”.
С такими мыслями Марибель твёрдой походкой прошла к ближайшей клумбе и выудила оттуда небольшой камешек. Шершавая поверхность холодила пальцы, но это не шло ни в какое сравнение с холодом, который она ощутила, взяв камень отсюда же одним январским вечером с той же целью. Марибель на секунду застыла, задумчиво глядя на камешек в руке и рассеянно водя по нему подушечками пальцев. Эта заминка было ничтожно коротка, но даже этого хватило, чтобы в решимость Марибель вторгся незнакомый женский голос.
— Надеетесь увидеть Арисато Минато? Напрасно. К сожалению, это невозможно.
Марибель вздрогнула, от неожиданности выронив камешек, и резко развернулась на источник голоса. Перед собой она увидела девушку в футуристического вида синем платье без рукавов с прямой юбкой чуть выше колена и высоких сапогах в тон, аура которой буквально кричала о её нечеловеческой сущности. Поднявшийся ветер развевал серебрящиеся на мартовском солнце короткие волосы, и девушка свободной рукой в короткой перчатке (другой она прижимала к боку какую-то книгу) придержала маленькую синюю шапочку, чтобы он не подхватил ту в свои потоки так же, как сделал это с вишнёвыми лепестками. Когда бело-розовый вихрь утих и цветы медленно опустились на землю, Марибель смогла получше разглядеть лицо незнакомки: аристократически бледное, с острым подбородком, высокими скулами и маленьким вздёрнутым носиком, оно выглядело совсем не по-человечески красивым. Однако мурашки по спине Марибель пробежали не из-за этого — гораздо более иномирным казалось выражение. На губах застыла неестественно радушная, будто выгравированная улыбка, а на дне золотистых глаз в то же самое время читалась глубокая боль.