— В этом сезоне чрезвычайно моден бордо, — зачем-то сообщает мне нари. — Хотя еще недавно его считали верхом безвкусицы. Страшным моветоном было надевать платье этого цвета, — рассказывает она мне. — А вот лиловый совсем вышел из моды, не находите?
Не дождавшись ответа, она быстро в тот же миг продолжает:
— Его сейчас находят вульгарным и пошлым. А вам самой какой оттенок больше нравится: лиловый или бордо?
Эти разговоры вызывают у меня лишь головную боль. Признаюсь Асии, надеясь, что она не будет больше мучить меня:
— Цветов я почти что не различаю.
Она восклицает:
— Бедняжка! — сочувствует мне. — Недаром вы кузина Ларре. Он ведь протаноп… Не дано красный ему отличить, — поясняет. — Нелегко вам, наверное, с гардеробом. Но знайте: мне кажется, вам пошел бы бордо.
Мы заходим в светлый зал. Навстречу мне подскакивает одна нари в богатом и пышном платье. Она кричит:
— Лилиана!
И тут же предо мной нерешительно замирает.
— Кто вы? — тихо, с тоскою говорит мне.
— Лия, — коротко отвечаю ей.
— Вы не Лилиана, — уверенно замечает незнакомка.
Нари Бидриж ее прерывает:
— Пенни, ну что же такое ты говоришь, — повелительно произносит. — Это кузина Таррума, та самая Лилиана. Недоверием своим ты обижаешь ее. Вот скажи, — Асия спрашивает, — давно ли вы в последний раз виделись?
Девушка хмурится.
— Мне было лет десять… — с сомнением она говорит. — Но, — замечает. — Слишком уж она изменилась. Да и Лилиана разговаривать не могла…
Асия злится и гневно Пенни ругает:
— То было давно. Твоя Лили выросла. Да долго она не могла говорить, но потом языку разумела. Повзрослела и прошел ее страшный недуг… Ты не знала? — с горчащим ядом укоряет ее.
Бидриж уверенно стоит на своем, защищая меня перед Пенни. Хотя о странной болезни кузины Ларре, узнала впервые. Впрочем, Таррум мне говорил, что об этом никто не ведал — позор в его семье скрывали. Только мне с девушкой, с Лили лично знакомой, увидеться повезло…
Цепким, что стервятница взглядом, одна леди оглядывает меня. В ее крученой прическе серебрятся седые нити, а кожа вся в следах прожитых лет.
Асия, едва не шипя, шепчет мне:
— Книксен! — подсказывает она.
Я стою, замерев, не сгибая колени. Глядя женщине с хищным и глубоким взглядом, пронзительно также в глаза. Она, поджимая тонкие, бледные губы, с усмешкой презрительной мне говорит:
— Даром, что порицают провинциальное скудное воспитание, — брезгливо осматривает меня. — Впрочем, ваша репутация и без того не столь хороша.
Благодаря тонкому слуху, улавливаю чей-то шепот, тихо, змеею скользящий:
— Неизвестно где была кузина Таррума все это время…
— Теперь уж она, верно, обесчестена.
Нахожу говорящих своим холодным взглядом. Те замолкают в тот же миг и понуро опускают головы. А по позвоночнику каждой катится ледяной пот …
Я поворачиваюсь к знатной даме. Она пренебрежительно сидит, держа голову горделиво и высоко.
Я даану. Я не позволю столь низко и грубо обращаться с собой.
Асия же стоит рядом неживая. В испарине ее тонкие руки. Она шепчет мне на ухо:
— Перед сиятельной извинись.
Женщина гадко ухмыляется:
— Ваши подсказки, нари Бидриж, — гадко чеканит слова она, — ни к чему. Тут уж видно, что даже помощь учителей не помогла. Впрочем, — глаза леди победно блестят, — род Таррумов ведь молодой… Не столь давно к знати они примкнули, — с осуждением молвит она. — Благородные! Что намешано в их грязной крови? Откуда восходят Таррумы, не напомните?
Асия говорит едва слышно:
— Из Виллендского княжества, сиятельная.
Та в пышном платье сидит, не шелохнувшись, не двигаясь. А ее спина пряма, словно сосны ровной ствол.
— Верно, — сухо она подтверждает, хотя чую я — итак сама помнила. — Бастарды! — осуждающе морщится. — Хотя удивляться тут нечему: Лиес — оплот для похоти и разврата.
А я будто вся побираюсь. Кобринцы не любят Лиес за то, что ведьм и сильных колдунов там чтят. Боятся их, нелепым предрассудкам веря.
Нари Бидриж тактично поправляет даму:
— Виллендское княжество сейчас не входит в состав Лиеса, сиятельная.
Леди поднимает на Асию глаза и глядит прожигающе. Злится, что жена Лени на ошибку ее указала. А та лишь затравленно в сторону смотрит.
— Это пока, — властно произносит она. — Некоторые вещи никогда не меняются.
И одна женщина, что находится поодаль, ее слова подтверждает:
— Вы совершенно правы, леди.