Вместо ответа он открывает свою память – уют странного дома, легкий страх перед лесом (он-то там чего боится?), интерес к этим, которые говорят слова – настолько сильный интерес, что можно пригласить вот такого удивительного человека в гости, ну а что, ну немножко заблудился путник в лесу, ну, не сам, ну, это тоже можно назвать – пригласили в гости... Он настойчиво показывает нам, как путник ежевечерне навещает его, а потом выходит из его дома, прощается с хозяином, уезжает по лесной тропе – никем не удерживаемый. Ну, разве что иногда смотрел в темноту леса – не глазами, а так, непонятно как – проверить, да все ли хорошо с его гостем...
...и я не вижу в памяти ни малейшего намека, что он кого-то убивал. Только глубочайшее сожаление, что так случилось, и...
- ...и вы ничего не заметили? – детектив многозначительно смотрит на меня.
- А... а что?
- Ненависть, друг мой... глубочайшую ненависть... к тому, кого он так любезно пригласил в свой дом...
Мне не по себе, что мы говорим словами в то время как этот, сидящий перед нами на лесной опушке, не понимает ни единого нашего знака.
Интересно, в чем мог провиниться дорогой гость...
- А вы уверены, что это вина дорогого гостя... а не нашего... с позволения сказать... подозреваемого?
- Ну... не мог же он ни с того ни с сего наброситься на ни в чем н повинного человека...
- Как знать, как знать, мы совершенно не понимаем их логики...
- ...ну, какая бы логика не была, а чтобы человека убить, на то причины нужны, хот какие абсурдные, но причины...
Вздрагиваем – когда слышим сдавленный хрип совсем рядом, я и не думал, что это существо может издавать какие-то звуки, он мне казался совершенно безмолвным. И, тем не менее, я слышу хрип, храп, фырк, шипящие клокочущие звуки из глотки этого, неведомого, из лесной чащи...
- Не... не...
- ...не убивали?
- Не-не... не... не... нена...
- ...ненавидели?
Кивает, аг-га, аг-га...
- Что он вам сделал?
Мотает головой, ничего, ничего...
- Тогда почему...?
Он хватается за голову, он должен показать и рассказать нам много, очень много, у него нет не только слов, но даже эмоции выразить это...
Слова (не слова) с той стороны
...мы бы сказали – мы не считаем это болезнью.
Но мы не можем, у нас нет слов.
Мы бы сказали – мы считаем это чудачеством.
Но мы не можем – у нас нет слов.
Мы бы сказали – их одолевает непонятная, неизбывная тоска – но не скажем.
У нас нет слов.
Мы бы сказали – их мало, ничтожно мало, настолько мало, что проще не обращать внимания.
И не скажем.
Потому что...
...ну да.
Мы бы сказали, что их переполняют эмоции – так-то у всех у нас есть эмоции, но у них особенно, они не знают, как справиться с нахлынувшими чувствами, они не знают, как их выразить, вот этого мы совсем не понимаем – выразить чувства. Чувства надо чувствовать, а не выражать в конце-то концов...
Мы бы сказали – они уходят в те неведомые края, где якобы умеют превращать чувства во что-то особенное, материальное, ощутимое – уж не знаем, то ли их выбивают в камне, то ли вырезают из дерева, то ли куют из металла, то ли еще что.
Нет, так-то интересно, конечно (сказали бы мы, если бы могли говорить) – чувства из металла, может, как-нибудь даже наведаемся к ним и посмотрим, что там за чудеса такие.
Мы бы сказали – они уходят туда, в неведомые края, где чувства воплощаются в неведомо чем.
Но мы не скажем, потому что у нас нет слов.
Мы бы сказали про него – неизбывная тоска от того, что он не может воплотить свои чувства в чем бы то ни было. Мы не понимаем – лунная ночь – она и есть лунная ночь, зачем её в чём-то увековечивать. Или снег под луной. Или холод зимнего леса и тепло очага.
И все хорошо.
А если все хорошо, зачем еще что-то...
- У-у-у... у-у-у...
Он показывает на луну за ветвями, вопросительно смотрит на словесника, он шлет знаки словеснику, ну ты же знаешь, вот же, вот это вот, круглое, блестящее, чуть подернутое пятнами, вон там, наверху...
- Лу-на... лу-на...
Он замирает, очарованный непривычными звуками, удивительно мелодичными, - лу-у-у-н-а-а-аа-а...
- Лу-у-у-на-а-а-а-а! Лу-у-у-на-а-а-а!
Словесник осторожно добавляет:
- Му-у-ун... му-у-ун...
- Му-у-у-ун!
- ...и... и он часто приходил к вам...
Он посылает нам знак согласия, тут же спохватывается, кивает головой.
Детектив из уважения к тому, из леса, пытается не говорить, а представлять себе, как словесник сидел в гостях в уютном доме этого... этого... черт пойми, как его, этого, они ели там... что они там ели? – что-то приторно-пряное, согревающее по зиме, от чего становится тепло, будто внутри светит солнце... и когда они встретились последний раз, как бы это мысленно объяснить... последний... последний... было, а больше не было...