– У нее глубочайший обморок, видимо шок, но она жива, – ответил Николас, быстрее других оказавшийся рядом с телом женщины. – Кто-нибудь принесите скорее воды и нашатырный спирт, и нужно положить ее на диван. А тело лорда Генри никто не трогайте, все должно остаться как есть. Эндрю, звони в полицию, скажи, что в замке произошло убийство, пусть срочно пришлют своих людей и врача.
Руководства к простым и пошаговым действиям вернули к жизни застывшую группу оцепеневших людей, и в комнате началась суета.
У доктора, по старой привычке возившего с собой аптечку, куда бы он не отправился, нашелся нашатырный спирт, и они попытались привести леди Ребекку в чувство, но, несмотря на сильнодействующий запах лекарства, она так и не приходила в себя.
– Николас, Эдвард, давайте отнесем ее в спальню, ей там будет удобнее, я попробую что-нибудь сделать для нее, позовите Агату, мне может понадобиться ее помощь, – распорядился доктор.
– Елена, Роберт, а Вы тогда оставайтесь здесь, ждите Эндрю, мы придем сразу же, как освободимся, проследите, чтобы никто ничего не трогал на столе, это важно для полиции, – попросил Николас.
– Да, конечно, можешь быть уверен, мы ничего не тронем, – дрогнувшим голосом тихо ответила Елена, которая все это время судорожно боролась с паникой, охватившей все ее существо. Частенько помогая полиции распутывать преступления, она неоднократно видела смерть в лицо. Казалось бы, ей не привыкать. Но всякий раз она внутренне вся содрогалась от ужаса, негодования и отвращения.
– Елена, смотри, что это? – удивленно воскликнул Роберт, когда они остались в комнате вдвоем и смогли немного оглядеться на месте преступления. На полу, в двух шагах от того места, где была найдена леди Ребекка, лежал смятый листок бумаги.
– Роберт, нет, не трогай, – воскликнула Елена, но было уже поздно.
Роберт стоял на коленях и ошарашено смотрел на расправленный в ослабевших руках лист бумаги, на котором было написано явно кровью, скорее всего, лезвием окровавленного кинжала, большими растекающимися печатными буквами: «ПОМНИ К-…»
Рядом с буквой К уже ничего не читалось, кровавое пятно расползлось по бумаге и скрыло надпись. Но угадывалось, что там была еще одна буква. Похоже было на К-Н или К-И, но точно было не разобрать.
– Не трогай, положи на место, ведь это улика, – мягко, но требовательно настояла Елена.
Роберт молча положил лист бумаги на место, и, обхватив голову руками, присел на край дивана. Он хотел бы, чтобы ничего этого не было, чтобы все оказалось дурным сном. Вот он сейчас проснется и улыбнется сонному Оскару, который с утра тормошит его за ухо и зовет играть…Милые сердцу картины всплывали в его воспаленном мозгу, который все еще отказывался верить в случившееся. Лорда Эшли больше нет… Ложь, абсурд… Что за душная комната, почему никто не открыл окно, что за странная, серьезная женщина, которая сидит рядом и держит его за руку, какие черные у нее глаза… Черные, как эта непроглядная ночь…
– Я в порядке, – минутой позже сказал Роберт, – нужно срочно вызвать полицию, где же застрял Эндрю, почему он так долго?
Елена решительно подошла к столу, чтобы посмотреть на документ, с которым работал лорд Эшли. Привычка отмечать все улики была выше страха. Документ частично залит кровью и наполовину скрыт телом, но кое-что можно было прочитать, не трогая положения убитого и не прикасаясь к бумагам. И это кое-что не понравилось Елене. Совсем не понравилось. Она не любила такие истории, и, хотя именно они случались так часто, она никогда не могла смириться с тем, что близкие убивают своих родных из-за банального наследства. А здесь, похоже, именно такой случай.
«Завещание лорда Эшли» – так назывался этот документ, и вот что удалось прочитать Елене и подошедшему к ней Роберту:
«Завещание лорда Генри Эшли. Датировано 25 декабря 1930 года.
Заменяет собой старое завещание, датированное 15 июля 1923 года.
Я, лорд Генри Эшли, завещаю после своей смерти:
– замок Лакримоза и прилегающие к нему земли, включая леса и пастбища, своей жене леди Ребекке Эшли.
– владение 100% акционерным капиталом компании «Энергетические системы Эшли» своему незаконнорожденному сыну Эдварду Эшли.