Они ушли, и он остался совсем один в огромном пустынном рыцарском зале. Тишина была такой пронзительной, такой оглушительной, что сердце Оскара ушло в пятки. Сейчас он не боялся живых потенциальных убийц дедушки, но до дрожи в коленках боялся этих мрачных железных рыцарей, смотрящих на него своими зловещими пустыми глазницами… Его даже затошнило от неизбывного ужаса, и, не помня себя от страха, он стремительно выбрался из своего убежища и заскользил на своих носочках скорее к выходу.
Но прежде чем пуститься бегом наверх и забиться в панике под свое одеяло, он все-таки решился заглянуть на кухню и посмотреть, что там произошло.
Он подошел к печи и открыл заслонку. Огонь в печи давно погас, серая зола лежала тонким пепельным покровом по всему очагу, но в самой глубине, в едва заметных в черной тьме искорках оставшегося тепла, белел довольно приличный кусочек бумаги, чудом не тронутый огнем. Оскар бесстрашно засунул голую ручонку прямо в очаг, вытащил сохранившийся остаток бумаги и бережно спрятал его в карман своей пижамы.
– «Это может быть улика, которая поможет поймать убийцу…» – подумал он.
Через несколько мучительных минут он, наконец-то, оказался в безопасности, в своей комнате, запер на два оборота дверь на ключ изнутри и вернул ключ на столик няне. Кажется, няня спала очень крепко и даже не заметила отсутствия мальчика.
Оскар нашел в своих игрушках маленький фонарик, забрался под одеяло и достал обгоревший кусочек бумаги. К сожалению, на бумаге не было ничего, что могло бы пролить свет на тайну преступления. Никакие слова не сохранились. Только в самом уголке этого тайного письма, документа или записки был отчетливо виден знак. Два перекрестных ключа в виде буквы X.
Что это значит, Оскар не знал, такой знак он нигде не встречал. Битый час он напряженно соображал, что бы это могло быть, но бесполезно. Новые видения ему больше не приходили, зато сон пришел внезапно. Еще несколько часов до завтрака он проспал глубоким, без сновидений сном, так что утром няня едва смогла его разбудить.
Глава 14. Утро после убийства
В просторной гостевой комнате, оформленной в вычурном Георгианском стиле, ранним серым зимним утром было холодно и неуютно. Елена недолюбливала подобные шикарные интерьеры с темными дубовыми панелями по всем стенам, испанской кожей на мебели, мрачноватыми картинами, холодными каменными плитами на полу и каждый раз пугающим ее высоким балдахином над необъятной кроватью. Ей больше по душе неяркие ситцевые обои цвета запыленных роз, лиловых ирисов или белых кувшинок, теплый мягкий бархат мебели, скрипучие полы натурального светлого дерева, кружевные невесомые занавески…Очарование и скромность Викторианской эпохи ближе ее характеру. Возможно еще и потому, что именно в этом милом стиле ее родители обустроили свой прекрасный дом в Грин-Паласе.
Ужасно хотелось горячего чаю и шоколадных эклеров.
«Какой жуткий сон. И надо же такому присниться в славную Рождественскую ночь. И почему так сильно раскалывается голова. У меня похмелье?? Что такого мы вчера пили до ночи, что потом меня мучили кошмары…»
Елена зябко поежилась в остывшей за ночь кровати и вдруг резко замерла, нахмурилась.
Что-то было не так. Неестественной была абсолютная тишина в доме. Елена взглянула на часы. Восемь утра. Не слышно привычных песен кухарки Марии. Елена частенько была гостьей в этом доме и ночевала под этим ужасным балдахином. И каждое утро сопровождалось приятным мелодичным пением. Мария была потомственной шотландкой и любила напевать старинные напевы шотландских горцев с утра пораньше, пока разводила огонь в своей печи на кухне и замешивала тесто на утренние пончики, булочки или пирожки.
Сейчас не слышно ни звука. Лишь резкие порывы ветра, похоже, усилившегося со вчерашнего дня, бросали ледяные горсти снега в жалобно дребезжащие окна.
Воспоминание о случившемся сжало ее сердце железными тисками. Уже не хотелось ни чаю, ни эклеров. Хотелось в панике бежать подальше отсюда, чтобы ничего этого не было. Чтобы все это забылось как страшный сон, и она снова сидела бы в своем уютном кабинете в Грин-Паласе, закутавшись в любимый клетчатый плед и погрузившись в книгу о путешествиях прославленного Джеймса Кука.
Но суровая реальность призывала ее собрать остатки воли в кулак и начать этот невыносимый, тяжелый день. Босыми ногами она прошла к окну и отодвинула тяжелую алую портьеру. Не видно ни зги. За окном продолжалась буря. Весь замок завалило со всех сторон снегом, который доходил уже до уровня окон. Да, они оказались в западне, в белом аду. Елена поняла, что помощи ждать неоткуда, и если она хочет жить, то нужно действовать. Собранно, сдержанно, трезво и методично расследовать произошедшее убийство и возможно спасти еще чью-то жизнь. Кто знает? Может и свою жизнь. Определенно, ей еще рано умирать. Ведь она еще о многом мечтала – мечтала о серфинге на Гавайях, мечтала открыть школу для сирот в Конго, мечтала побывать на археологических раскопках древних индейский цивилизаций, мечтала придумать новый персонаж для своих детективов. И еще много о чем мечтала Елена. Она вспомнила растерянные лица, которые смотрели на нее вчера вечером с надеждой и поняла, что нет пути назад – есть только вперед – в ванную комнату, привести себя в порядок, потом в коридор, вниз по лестнице и налево – навстречу новому дню.