Каюсь, видимо, придется признаться – жутко захотелось выкурить косячок марихуаны, балуюсь редко, обещаю бросить, – продолжил Эдвард, виновато покосившись на авторитетного для него старшего друга Николаса. – Я спустился вниз по лестнице, вышел, как есть и в чем был, через черный ход кухни на улицу, быстро выкурил сигарету – это заняло у меня минут десять, она была у меня в кармане рубашки, и, окоченев от холода, бегом вернулся в свою комнату. По дороге встретил Марию. Я попросил ее навести мне горячую ванну, так как чувствовал, что продрог до костей.
Полиция может проверить мои слова, если надо, окурок до сих пор валяется где-то там, в сугробе. Я помню, как закопал его ботинком поглубже, сам не знаю зачем, привычка заметать следы, чтобы не засветиться перед домашними. Я уже переоделся в пижаму, Мария разводила пену в горячей воде, а я пытался согреться у остывающего камина, и тут мы услышали крик. Мы бросились в коридор и оказались свидетелями жуткой сцены… Бедный отец. Он все-таки по-своему любил меня, жаль, что я так и не смог поговорить с ним об этом, когда он был жив. А сейчас уже слишком поздно…
– А кроме Марии ты никого больше не встретил за все это время? – уточнил Николас.
– Нет, никого, но я слышал тихое пение в музыкальном салоне, когда проходил мимо. Тихий женский голос. Я не задумался тогда, кто это. Это могла быть и Линда, и Агата, и Вы, Елена. Сейчас я не смогу точно определить, кто это был. Вам, наверное, виднее, расспросите всех по очереди и разберетесь что к чему.
– А сам ты, Эдвард, что думаешь? Кто мог решиться на такое? Кому понадобилось убивать лорда Генри Эшли? – прямо в лоб спросил Николас, и Елена снова удивилась его способности решительно спрашивать напрямую, без обиняков. «А он хорошо бы справлялся в полиции», – подумала она.
– Трудно сказать, – задумчиво ответил Эдвард, – у отца была непростая жизнь, полная ошибок и грехов. Но за все ли грехи нужно платить такой ценой – вот в чем вопрос. Я не могу предположить, кто это мог сделать. С себя я снимаю подозрения хотя бы тем, что, будь я в курсе, что мне светит быть владельцем богатейшей в Англии энергетической компании, я бы сам стоял на страже в дверях его кабинета с ружьем наперевес, защищая его покой до тех пор, пока бы завещание не было закончено и заверено, как полагается по закону. Вы спросите, пристрелил бы я его потом? Думаю, нет. Кишка тонка. Ждал бы его естественной кончины и постарался бы наладить с ним более-менее хорошие отношения. В конце концов, он собирался доверить мне дело его жизни, а это дорогого стоит.
Эдвард встал, захлопнул окно, справился у доктора Альберта, стало ли ему легче. Доктор ответил, что все в порядке, просто усталость накатила и что он не прочь перекусить что-нибудь, прежде чем продолжить оказавшийся трудным для него процесс расследования. У него в голове была полная каша, никаких конкретных идей и предположений, он запутался в показаниях. Он умел хорошо разбираться в различных нервных расстройствах и лечить мании преследования и разные степени депрессии у своих многочисленных пациентов. Но понять, какое значение имеет пенка на молоке, почему сушилась рубашка и что такого загадочного в старых фотографиях, ему было не по силам.
– Чувствую, что сыщик из меня никудышный. Предлагаю спуститься и попросить чего-нибудь вкусненького у Марии, мои мозги срочно требуют подкрепления, – виновато сказал доктор Альберт и с облегчением вздохнул, встретив слова одобрения у своих коллег по детективному цеху. – Эдвард, ты с нами?
– Нет, спасибо, я побуду здесь, пока меня не позовут к обеду, обещаю никому не открывать, как вы и просили, – вежливо ответил Эдвард. Он рассеянно вертел в руках затертую фотографию с корабля и внимательно разглядывал ее, как будто увидел в первый раз.
Глава 19. Показания слуг
На седьмом десятке жизни дворецкий Эндрю был уже, конечно, староват и слеповат, но отнюдь не глуповат. Для своих преклонных лет он сохранил поразительную ясность, четкость мыслей и удивительно деятельную функциональную энергию бесперебойно работающей машины. Смерть лорда Эшли, несомненно, потрясла старика, но не выбила его из протоптанной трудовой колеи.
Положение было нелегким. Лорд Генри мертв, леди Ребекка пребывала в глубокой коме, леди Линда находилась в перманентном состоянии обморока, сэр Джеймс не отходил от нее и довольно безынициативно реагировал на происходящее, сэр Роберт, похоже, запил, юный Эдвард дрожал от страха и не высовывал носа из комнаты, Миранда стойко оберегала маленького Оскара, надежно упрятав его под свое крыло в детской комнате.