Снег был очень густым, и трудно вспомнить его действия. Но одно я точно запомнил, потому что это поразило меня. Он наклонился три раза и сунул руки прямо в сугроб, как будто что-то искал там или наоборот хотел спрятать. Это было так неожиданно, что я растерялся и не стал ему мешать. Все это заняло минут пять, не больше. Потом мужчина развернулся и поспешно вернулся в дом. Я скоро закончил с уборкой снега и тоже поспешил в натопленный дом, так как уже продрог до костей. Каково ему было в рубашке – ума не приложу. Ведь стоял жуткий мороз. Я проверил, что на кухне, в столовой и в музыкальном салоне все в порядке и, никого не встретив на своем пути, отправился в свою комнату. Я проверил время – было уже поздно – начало двенадцатого. Меня уже никто не вызывал по внутренней связи, и я подумал, что все благополучно улеглись в свои теплые постели, и пора и мне на боковую, как вдруг услышал этот страшный крик. Вот и все, что я могу рассказать. Странное это дело. До сих пор не пойму, кто это был в рубашке на морозе и зачем наклонялся и шарил руками в снегу – Роберт или Эдвард»
Внезапно звонкий грохот разбитой посуды прервал его воспоминания. Притихшие слушатели поразительного рассказа, погруженные в новые неожиданные детали злополучного вечера, чуть не подпрыгнули от неожиданности. В дверях кухни они увидели Миранду, няню Оскара, и у ее ног разбитый кувшин с молоком.
– Простите…Я сейчас все уберу, – виновато проговорила она, опустившись на колени и собирая осколки. – Я спустилась на кухню за молоком для Оскара, и Мария попросила отнести Вам молока к чаю. Извините, я такая неловкая.
Белое молоко медленно разливалось по черному дубовому паркету. Белое на черном. Снег и тьма. Пустота и мрак. Елена, как завороженная, смотрела, не отрывая глаз, на белое пятно, которое все расширялось и расширялось, медленно и неотвратимо захватывая в плен старинные дубовые доски паркета, и в этом был какой-то смутный, понятный ей одной, зловещий знак.
Елена чувствовала первые признаки необъяснимой тревоги. У нее был достаточный опыт распутывания самых разнообразных преступлений, убийств из ревности, за наследство, из мести, но это дело казалось ей совершенно особенным. Оно было настолько запутанным, что ей уже казалось, что все действие было отрепетировано, как по нотам, подозрительно много необъяснимых фактов и мнимых нестыковок, но ни одной ниточки, прямо ведущей к разгадке. Убийца не просто заметал следы, он их явно и намеренно запутывал. Он действовал не в порыве ярости и гнева, а продуманно и хладнокровно, как будто наслаждаясь своей ролью неуловимого злодея.
Это было всего лишь предчувствие, но Елена уже была уверена, что простой логический анализ нагромождения собранных фактов не приведет к успеху. Разгадка была гораздо глубже, чем можно было найти знаменитым дедуктивным методом самого известного сыщика Шерлока Холмса. Необходимо обнаружить следы невероятно тонкой психологической подоплеки мотива убийства – вот что нужно было искать. В семье все были богаты, и даже слуги вполне обеспечены. Нет, дело не в деньгах, все гораздо сложнее…
Размышления Елены прервал деловитый тон дворецкого Эндрю.
– Миранда, ты явно не в форме, оставь все это, я сам все уберу, и пойду уже на кухню, нужно проверить, как там справляется Мария.
– Миранда, Вы выглядите бледной и усталой. Присядьте, выпейте с нами чаю, поговорим немного о том, что случилось вчера, мы сейчас как раз собираем любую информацию, чтобы помочь полиции, когда они до нас доберутся, разобраться в этом деле, – предложил доктор Альберт.
Миранда неспешно присела на краешек стула, смиренно сложила руки на коленях. Прямая, как палка, напряженная, как струна. На лице – ни тени эмоций.
Елена в очередной раз поймала себя на мысли, что всегда ощущала некоторый дискомфорт в присутствии этой женщины. Становилось немного холодно и неуютно, хотелось поежиться и завернуться в теплый плед.
Несомненно, она была со странностями. Это была высокая худая женщина, с горделивой осанкой, высоко поднятой головой, плотно сжатыми губами, редко знающими тень улыбки, неизгладимыми морщинками поперек сурового лба и непостижимым потусторонним взглядом холодных серых глаз. Ее взгляд был таким тяжелым и странным, что мало кто выдерживал его на себе больше нескольких секунд. Казалось, что она смотрела на тебя, как на пустое, бесконечное пространство, как будто смотрела сквозь тебя. Кроме того, этот взгляд был абсолютно рассеянным, расфокусированным в разные стороны, что приводило в замешательство всех без исключения, так как невозможно было прочесть его выражение, направление и настроение.