– Простите, что побеспокоил, – раздался голос дворецкого Эндрю. – Доктор Альберт, не могли бы Вы подняться в комнату леди Ребекки. Пришла горничная Агата. Она говорит, что ей показалось, что госпожа приходит в себя.
– Да, конечно, уже иду, – отозвался доктор Альберт и спешно покинул столовую.
– Мария, вспомните пожалуйста. Вы вчера убирали из комнаты Линды и Джеймса посуду из-под вечернего молока. Была ли на блюдце пенка? – неожиданно спросила Елена.
– Пенка от молока? – удивилась Мария. – Как странно, что Вы это спросили. А ведь, действительно, пенки не было. Я это точно помню. Ведь это входит в мои обязанности – сразу помыть посуду после ежевечерней чашки молока леди Линды. И каждый день пенка была – госпожа ее терпеть не могла, но всегда требовала, чтобы молоко подавали только что вскипяченным, и от пенки некуда было деться. Она обычно всегда аккуратно снимала пенку ложечкой на блюдце. А вчера пенки не было. Странно, что Вы спросили…И вообще… В деле точно замешана женщина. Не знаю кто и не знаю почему, но чувствую это прямо вот здесь. – И она решительно ткнула себя внушительным кулаком в свою необъятную грудь.
– С чего Вы это взяли? – спросил Николас.
– Я видела пепел от сожженных бумаг сегодня утром в печке. А ведь вчера вечером мы с Эндрю выгребли все. Кто-то ночью сжег письма, наверняка, любовная переписка. И на кухне был слабый запах духов. Дорогих духов. Такие могут быть только у богатых женщин. У леди Ребекки, леди Линды и… Вы уж простите… и у Вас, дорогая Елена. Что эта женщина делала ночью на кухне и что это были за документы, которые срочно нужно было сжигать в ночь после убийства? Кроме того, утром я относила завтрак Оcкару и Миранде. Так вот, эта сушеная вобла плакала. Можете себе представить, за все годы ее службы в замке я не видела никаких эмоций на ее ледяном, как маска мумии, лице. А тут –глаза, красные от слез. Ничего не знаю точно, но вдруг она была влюблена в лорда Генри? А еще – эта бесстыжая Агата. Совсем уже обнаглела. Я видела собственными глазами, как она подсунула записочку Роберту вчера после обеда. И поверьте мне, вряд ли там было невинное поздравление с Рождеством. Роберт – интересный, видный мужчина, живет одинокой холостяцкой жизнью. Не удивлюсь, если у них роман. Господи, во что превратился это бедный дом. Неудивительно, что Господь покарал его за вседозволенность и разврат, которые давно поселились в этих стенах.
– Мария, кажется Вы недолюбливаете всю женскую половину замка. А у Вас есть муж или друг? – вдруг спросила Елена после продолжительной паузы, которая была ей необходима, чтобы подробно запомнить всю уникальную информацию, которой щедро поделилась кухарка.
– Был муж, но много лет назад он умер от туберкулёза. Наш единственный сын давно вырос и живет в Индии, служит на военном поприще. С тех пор как умер мой Гарри, я больше ни разу не посмотрела в сторону мужчин. По наблюдаемому мною опыту знаю, что от них одни неприятности. Я лучше отдам оставшуюся часть жизни за добрый кусок шоколадного торта (если честно, я страсть как люблю сладкое), чем нервничать, страдать и переживать из-за мужчин, их эгоизма и измен. В общем, ищите любовную историю – и найдете убийцу. Вспомните потом мои слова и спасибо мне скажете.
На этой пафосной ноте Мария доложила, что ей больше нечего добавить, что у нее много дел на кухне и что она может прислать Агату, чтобы та убрала со стола.
Кроме леди Ребекки, которая была еще без сознания, и Оскара, который был всего лишь ребенком, только Агата могла пролить еще немного света на эту запутанную историю.
В столовую робко вошла горничная Агата, и ее вид был действительно плачевным в прямом и переносном смысле. Худенькое личико…Вздрагивающие, как у воробышка, плечики… Сразу стало понятно, что толку от нее не добиться. Елена сердечно попыталась успокоить бедную девушку и предложила ей горячего чаю, но Агата так тряслась, что не могла даже держать кружку в дрожащих прозрачных пальчиках. Ее испуганные и огромные, как блюдца, глаза глядели на Елену и Николаса с выражением неописуемого ужаса.
Да, вчера после ужина она убиралась на кухне, потом она убиралась в музыкальном салоне. Да, она видела поздно вечером Николаса, когда он шел из кухни с подносом чая, и больше никого не видела. Нет, никаких писем Роберту она не писала. Ну что Вы, как можно, ведь он господин, а она бедная служанка и очень дорожит своей службой. Да, Агата помогала раскладывать рождественские открытки и салфетки на праздничном столе, возможно, Марии что-то показалось, или она что-то перепутала. Почерк лорда Генри ей не знаком. Насчет записки ей ничего неизвестно. И так по кругу, одно и то же… Больше ничего внятного они так и не услышали и, утомившись от ее бесконечных рыданий, которых было гораздо больше, чем слов, ее отпустили, вздохнув с облегчением.