Выходит, что Эндрю видел Роберта, а не Эдварда, так как было это уже минут на десять позже. Да и какой смысл закапывать руками в снег окурок? Это не укладывалось ни в какие рамки. Нет, Эндрю определенно видел Роберта, при этом Роберт намеренно умолчал о своём выходе в снежную ночь около одиннадцати ночи. Почему он скрыл правду – это предстояло выяснить.
– Эндрю, Вы уверены в своих показаниях, Вы могли бы их повторить под присягой? Мужчина, которого Вы видели, нагнулся три раза и что-то делал в снегу руками? Можете показать?
– Я не видел лица, так как видимость была плохая, но я точно помню, что он сделал вот так, – и Эндрю, покряхтывая от напряжения, повторил движения. – Как будто умыл руки или искал что-то в снегу.
Елена и Эндрю поспешили в дом. В доме была гробовая тишина, все сидели по своим комнатам, не решаясь испытывать судьбу. Никем не замеченные, они прошли, по просьбе Елены, в Клубную комнату и, по настоянию Эндрю, приняли с мороза по глотку сладкого ликера.
– Мы почти ничего не трогали здесь, – сказал Эндрю, указывая на оставленный Николасом и доктором Альбертом столик с шахматной партией. – Я частенько читаю детективы, и я решил, что до окончания следствия лучше оставить все, как есть, пыль со вчерашнего дня не протерли, шахматы в коробочку не убрали. Бедный лорд Генри был бы в шоке от такого беспорядка. Только пепельницу, бокалы от виски и посуду от чая, к сожалению, успели унести и вымыть, так как кухарка Мария меня опередила, не успел распорядиться ничего не трогать.
Елена задумчиво крутила в руках, как драгоценную шкатулку, коробочку с гавайскими сигарами, рассматривая затейливый резной узор и вдыхая терпкий сладковатый запах. Ну что здесь не так? Она доверяла интуиции и понимала, что не успокоится, пока не разгадает кроющуюся здесь загадку. Она в десятый раз дотронулась тонкими пальцами до теплой шершавой поверхности сигар, изящно уложенных в блестящую фольгу тремя ровными рядами, и тут ее осенило так неожиданно, что она чуть не выронила хрупкую вещицу из рук. Яркое, как вспышка молнии, пришло воспоминание слов доктора Альберта:
«…Наверное, я довольно глупо улыбался своим мыслям, и, когда я закурил новую сигару в ожидании Николаса, я еще подумал тогда: «Спасибо тебе, старик Христофор Колумб, что, благодаря тебе, сегодня я наслаждаюсь лучшим в мире табаком...»
Вот оно – то, что так беспокоило Елену! «...когда я закурил новую сигару в ожидании Николаса…» Но ведь не было никакой новой сигары! Елена судорожно высыпала содержимое коробочки на стеклянный столик и пересчитала сигары задрожавшими от волнения пальцами. Двадцать девять штук! Из тридцати! Уложила ровными рядами. Десять, десять и девять сверху. Ошибки быть не могло. Сигары были шикарные, это штучный товар ручной работы, они лежали плотно друг к другу, и тридцать первая сигара просто не вместилась бы в маленькую коробочку. Только одна сигара была выкурена за время вчерашней шахматной партии.
Доктор Альберт солгал, во время отсутствия Николаса он не закуривал новой сигары. Что кроется за этой ложью? Какая темная правда? У Елены все похолодело внутри. Конечно, это еще не доказательство вины, но сам факт обмана автоматически включил для нее доктора Альберта в списки подозреваемых.
Как часто бывало с Еленой, в минуту сильного волнения и тревоги у нее приоткрывались резервные дверцы в бесконечно длинных коридорах ее памяти, и неясные очертания тревожащей ее ранее догадки приобретали черты неизбежной реальности. Она уже знала, почти была уверена, что увидит на старой выцветшей от времени фотографии матери Эдварда на корабле. Аккуратно собрав сигары обратно в коробочку, Елена со своим преданным помощником отправилась в комнату Эдварда, чтобы окончательно подтвердить свое предчувствие.
– Эдвард, мы обнаружили твой окурок, мой тебе совет – завязывай ты с этой марихуаной, она еще никого не доводила до добра, – заботливо сказал Елена открывшему им дверь Эдварду.
Невероятное облегчение проскользнуло по лицу юноши, словно мягкий луч солнца коснулся его лица. Переживая события вчерашнего вечера, снова и снова прокручивая в голове подробности жестокого убийства, он уже пообещал сам себе, что если выберется живым из этой истории, то завяжет не только с марихуаной, но и с алкоголем, и беспорядочными связями, и вообще возьмется за ум, займется заброшенной учебой и постарается быть помягче с окружающими его людьми. Невозможно постоянно жить в злобе и раздражении. Смерть отца перевернула его сознание и необъяснимым для него образом обратила его мысли к свету.