Все ли она верно просчитала? Достаточно ли улик и фактов, свидетельствующих о виновности Линды и доктора Альберта? Убедят ли они присяжных на суде? На все эти вопросы ей очень хотелось ответить самой себе положительно и забыться, наконец-то, спасительным сном.
Но ее мучили сомнения.
Почему? Ну почему, ради бога, Линда сожгла все письма, кроме одного, полностью компрометирующего ее и доктора Альберта? И зачем? Ну зачем она сохранила в сумочке ампулу с ядом? Неужели она настолько глупа, чтобы собственноручно подписать себе смертный приговор. Ведь у нее было достаточно возможностей избавиться от этой улики – бросить ампулу в огонь в своей спальне, на кухне, в коридоре, да куда угодно – хоть под стол в столовой – лишь бы подальше от себя. Но сохранить улики…Это было верхом исключительной глупости…Или исключительной гениальности…Глупость или гениальность?
«Альберт, это ложь. Нас подставили…» – в ушах у Елены все еще звенели последние слова Линды, и они не давали ей покоя.
Николас после ужина провожал Елену до спальни, и они успели вкратце обсудить этот спорный вопрос. Николас предположил, что Линда и доктор Альберт настолько умны и расчетливы, что специально оставили эти улики, чтобы разыграть напрашивающуюся саму собой версию, что их подставили. Это было рискованно с их стороны, но могло сыграть им на пользу в суде. Елена согласилась тогда с Николасом, но сомнения снова вернулись и не давали заснуть уже до самого утра. Ночные демоны всегда берут свое.
Глава 26 Лакричные леденцы
Снежная буря бушевала три дня и три ночи. Неукротимая стихия, равнодушная к людям и их мелким земным страстям и делишкам.
Глухие английские деревушки и удаленные от цивилизации старинные особняки и имения оказались полностью изолированы от внешнего мира. Муниципальные службы, энергетики и снегоуборочная техника едва справлялись с последствиями стихийного бедствия в крупных городах, оставив на потом спасение англичан, проживающих в сельской местности и на побережье.
Три дня и три ночи…
Для тех, кто любил, это была прекрасная возможность побыть вдвоем, отрешиться от суеты и ежедневной рутины. Любящие сердца находили в этом вынужденном белом плену свою романтику. Можно было на время забыть о делах и проблемах, наслаждаться друг другом, пить горячий чай с бутербродами у весело полыхающего камина, прислушиваться к завываниям ветра, читать книжки, болтать о глупостях, целоваться и мечтать о будущем, согревая друг друга в теплых объятиях.
Для тех, кто страдал и жил призрачными сомнениями, это было подходящее время для глубоких раздумий о прожитой жизни, о своих ошибках, о причинах своих неудач и о теплом проблеске надежды в мерцающем свете Рождественских свечей. Остановись, мгновение. Может, Бог специально посылает нам всем вот такие затяжные снежные бури, чтобы в замершем течении времени мы смогли остановиться и прислушаться к своему сердцу.
Для тех, кто спешил, снег был проблемой. Большой проблемой.
Чертыхаясь, как самый последний сапожник, старший инспектор Скотленд-Ярда Виктор Эллинг продирался со своей командой сквозь снежную пелену и молился Богу, чтобы внушительный грузовой джип-вездеход, одолженный у городских властей, справился со своей задачей и не застрял в дороге. Они уже потихоньку выбирались из предместий Лондона, и инспектор снова и снова прокручивал в голове события последний дней, связанные с убийством молодой продавщицы антикварного магазина на Оксфорд-Cтрит.
По рекомендации проницательной Елены были наведены справки в лучших вегетарианских ресторанах Лондона, и только в последнем пятом ресторане им удалось напасть на след. Потребовалось провести кучу рутинной следственной работы, результаты которой ошеломили даже его, опытного старшего инспектора, повидавшего всякого за свою двадцатилетнюю карьеру. Он думал, что знает все о темных глубинах и мрачных колодцах человеческой психологии жестоких преступлений. Но на то они и бездны…Что не имеют дна…То, с чем ему пришлось столкнуться в этом деле, по его мнению, было явно Не Отсюда, это было Извне. И потому казалось самым жутким преступлением в его многолетней практике.