Миранда не успела испугаться как следует и осознать, что произошло. В кухне она была уже не одна. Елена, Эндрю, Николас и Эдвард остолбенело стояли рядом с ней и не могли произнести ни слова.
– Какая жалось, бедный Герцог, – не выдержал Эндрю. – Но что с ним случилось? Разве бывает у молодых котов внезапная смерть – инфаркты или что-то в этом роде?
– Это исключено. Ему было всего три года. Мы проверялись у врача-ветеринара раз в месяц. У него не было никаких заболеваний. Еще вчера он носился по дому и был совершенно здоров, – тихо сказала Миранда.
– Я думаю, что он отравился, – сказала Елена.
– Что Вы имеете ввиду? – недоуменно спросил Эдвард.
– Посмотрите, его усы все в шоколаде. Это последнее его угощение. Возможно, у него оказалась непереносимость к шоколаду, – ответила Елена.
– Он постоянно ел шоколадные конфеты, это было одно из его любимых лакомств. Мы спрашивали у врача, он сказал, что можно, никакого вреда это ему не могло принести, – возразила Миранда.
– В таком случае, дурная привычка есть все подряд с чужих тарелок в конце концов сыграла с ним злую шутку. Боюсь, что шоколадный торт был отравлен, – Елена обвела всех ставшими еще ярче в глухо поднимающемся изнутри возмущении глазами. – Эндрю, мы ведь договорились не трогать посуду со стола после убийства Марии?
– Да, мы собрали всю посуду с остатками пищи вот на этом столике. Ужасный беспорядок, но Вы сказали так будет лучше – до приезда полиции.
Елена подошла к столику с посудой со вчерашнего рокового ужина. Среди прочих там было девять тарелок с остатками шоколадного торта. Она внимательно пригляделась к одной из них и сняла с тарелки белый пушистый волос несчастного кота.
– Вот с этой тарелки Герцог прикончил остатки шоколадного торта. Это и убило его. А значит, этот кусочек торта был отравлен. Не удивлюсь, если полиция обнаружит здесь остатки никотина.
– Позвольте, я уже ничего не понимаю, – сказал Эдвард. – Мы ведь все вместе решили вчера, что Мария умерла от яда, подсыпанного на ее личную посуду, из которой никто, кроме нее, не стал бы есть. Это было сделано до обеда. Мария принимала еду задолго до нашего общего обеда и сразу вымыла после себя посуду. Откуда взялся еще и отравленный торт? Мы все ели этот торт, но никто не отравился.
– Никто не умер, кроме Марии, которая вроде бы торт не ела, – вставил Эндрю.
– Эндрю, на Вас вся надежда. Вспомните еще раз хорошенько. Вы сказали, что пообедали задолго до общего обеда. Вы уверены, что Мария не ела этого торта?
– Дело в том, что еще с утра нам с Марией было ясно, что продуктов хватит едва-едва на маленький тортик, так, чтобы всем господам хватило по кусочку. Мы приготовили торт и разрезали ровно на девять ровных кусков (в том числе и для Миранды, которой я сам лично отнес кусочек в ее комнату, когда она находилась под подозрением) – для всех по одному куску. Кроме меня, Агаты, Марии. Мы, как прислуга, скромно решили обойтись шоколадным печеньем.
– На девять кусков? Да, вижу, что так оно и было, – Елена хорошо разбиралась в математических пропорциях и, приглядевшись к остатку одного кусочка на одной из тарелок, согласилась с тем, что торт был порезан ровно на девять кусков. Выходит, что прислуга, в том числе и Мария, к торту не прикасалась. Чем тогда объяснить смерть Марии и смерть кота? Какая между ними связь, и есть ли она?
– Тут какая-то ошибка. Может, кот нализался случайно яда с тарелки Марии вчера, прежде чем ее помыли, а умер только сегодня, прикончив остатки торта, в котором нет никакого яда, – предположил Николас.
– Что гадать… Не думаю, что мы сами сможем с этим разобраться. Без экспертизы не обойтись, так что по-прежнему прошу никого не трогать эту посуду, – задумчиво произнесла Елена.
– А где Агата? Я не видела ее с самого утра, – спросила Миранда
– К сожалению, мы тоже не смогли ее нигде найти. Нет ее верхней одежды и обуви. Похоже, она решила уйти, никого не предупредив. Но куда и зачем, мы не знаем, – ответила Елена.
Эндрю бережно взял трупик несчастного кота и отнес в комнату, где при открытых окнах в ледяной тишине лежало закоченевшее тело бедной Марии.
– Это ужасно. Просто невыносимо. Скоро дом превратится в кладбище, – грустно сказал Эдвард.