— За что?
— А за то... Муж ее предал нас, а она болтает бог знает что! По-вашему, мы должны гладить ее по головке?! Знаете, что случится завтра? Люди перестанут нас слушаться. Вы думаете, уступками добьешься уважения? Только силой и твердостью. В вашем: уезде не хватает именно этого. Вы оказались чересчур мягким, хотели быть хорошим для всех. Это опасная политика. Наша линия должна быть сейчас как никогда ясной. Идет серьезная борьба, и стоять в стороне от нее никому не удастся.
Что-то вспомнив, Талыбов сунул руку в нагрудный карман, вынул смятый листок бумаги.
— Вот, прочтите!
На листке неровными буквами было написано:
«Перестань трепать имя Абасгулубека. Если решишь объявить его врагом народа — прощайся с жизнью. Даже трупа твоего не сыщут!»
— Видите! Подкинули в форточку. Угрожают, думают, что испугают. А я бывал в таких переделках, что теперь даже черт мне не страшен.
***
Кербалай Исмаил встал, прошел на середину комнаты. Как всегда, в руках четки: янтарные камешки словно излучают внутренний свет. Гамло казалось, что Кербалай всегда советуется с четками, о чем-то рассказывает им, а четки неслышно отвечают ему. Даже угли, которые он по обыкновению ворошит в печи, — его собеседники. Иногда Гамло так злился на четки и угли, словно они были живые.
Гамло интересовало окончательное решение Кербалая, который все это время молча и даже будто рассеянно слушал его рассказ о гибели Бейляра и исчезновении Имана.
Наконец Кербалай подошел к Зульфугару, что стоял у дверей, опустив глаза.
— Подними голову, подлец!
Зульфугар медленно поднял голову, но посмотреть в глаза Кербалая не осмелился.
Он ожидал, что Кербалай ударит его, но тот решил не марать рук. Кербалая охватило чувство брезгливости, и он плюнул в отупевшее от страха лицо.
— Бейляр сорвался в ущелье, Иман удрал, прихватив твое ружье. Ты бы и жену свою отдал... — сказал Гамло.
— Жена тут ни при чем, — посуровел Кербалай. — Он виноват и сам понесет кару. Накажи его как знаешь. Я не стану мешать.
Зульфугар упал в ноги Кербалаю:
—Да стану я твоей жертвой, хозяин, накажи меня сам. Хоть убей! Я не виноват перед тобой, каждое твое слово было для меня изречением из корана. Я совершил ошибку, — если можешь, прости!
Гамло схватил его за ногу и потащил по ковру к выходу. Зульфугар ударился лицом о полено, на щеке выступила кровь.
А Гамло уже выволок его во двор, на снег, и тянул за собой легко, как тянут санки.
Зульфугар даже не пытался вырваться, знал, что это невозможно.
Его проволокли до самого конца двора. Дверь в сарай была на замке. Одним ударом Гамло сбил замок, отворил дверь, прошел в сарай и швырнул Зульфугара на сено. Меж широко расставленных, сильных ног Гамло он увидел двор, кучу пепла на талом снегу, воробьев, копошащихся в этой куче. Зульфугар хотел проползти меж ног Гамло, выйти на свет. Гамло закрыл дверь, задвинув ее откуда-то взявшимся поленом.
— Не убивай меня! — в ужасе крикнул Зульфугар.
— Разве можно убивать человека, имеющего такую красивую жену?
— Не убивай, я отдам тебе все, что захочешь...
— И жену тоже?
Гамло приподнял его и ударил кулаком по темени...
...В дверь стучали, но Гамло не слышал ничего, кроме криков Зульфугара. Только когда в дверь забарабанили изо всех сил, Гамло напоследок пнул Зульфугара ногой, прошел к двери и выдернул полено.
Кербалай Исмаил вошел в сарай и вскрикнул:
— Что ты с ним сделал?
— Так наказывают подлецов!
— Надо же придумать такое...
— А это просто: упираешься ногой в поясницу, сгибаешь ноги и привязываешь их к шее. До конца жизни не забудет.
Зульфугар слабо застонал, и Кербалай снова увидел огромные, налитые кровью глаза, в которых было написано нечеловеческое страдание.
— Он умрет, Гамло.
— Ничего, выдюжит, здоров как бык.
— Где ты научился этой пытке?
— В тюрьме.
Гамло показал на потолок, где висели связки груш:
— Кто их здесь припрятал?
— Не все ли равно?
Гамло ударил поленом по связке. Груши посыпались вниз. Одна из груш упала на голову Зульфугара, и он снова застонал.
Гамло подобрал упавшие на сено груши.
— Совсем спелые.
— Развяжи, еще умрет.
— Не умрет, — сказал Гамло, но перечить Кербалаю не стал. Подошел, потянул за конец узла. Ноги Зульфугара шлепнулись о землю, издав звук, напоминающий стук захлопнувшейся мышеловки. Окровавленное, в подтеках и грязи тело распласталось на земле. Какое-то время оно лежало неподвижно, как мертвое. Гамло за руку поволок его во двор, бросил на снег.