— Оставил дома.
— Значит, ты не член партии.
— Господи! Да что ты говоришь! Шихалиоглу, хоть ты заступись...
— Дедебала, товарищ Талыбов прав. Надо билет всегда носить с собой.
Талыбов снял шинель, выданную ему час назад. Центр, не имеющий полных и достоверных сведений о событиях последних дней, приказал Талыбову выступить вместе со всеми, быть одним из руководителей операции. Неожиданное для него решение руководства вдохнуло в Талыбова, у которого опустились было руки, новую энергию, и он решил проверить готовность людей, узнать, о чем они думают, разъяснить ситуацию. Он так крепко держал в руках шинель, будто кто-то собирался отнять ее. Искоса глянул на Шихалиоглу. Прочел в его глазах, что тот понимает, в чем дело, только не подает виду. «Хорошо, я покажу тебе, кто я такой!» — погрозил он ему мысленно.
Отнес шинель и бросил ее на лежанку в углу комнаты, просунул пальцы под ремень, подпоясавший кожанку. Ему показалось, что этим движением он скинул с себя добрый десяток лет, стал выше, предстал перед собравшимися совсем другим человеком.
— Еще у кого нет билетов? Поднимите руки.
Подняли руки все.
— Ни у кого нет билетов?
— Есть.
— Чего же поднимаете руки?
— Откуда нам знать? Сказал поднимать, мы и...
— Пусть поднимут руки те, кто имеет при себе билет.
Руки опустились. С билетами оказались лишь три человека.
— У кого нет билетов — пусть пойдут принесут. Да что это такое? Если еще раз при проверке у вас не окажется билетов, я поставлю вопрос о вашем пребывании в партии!
— Этого в Уставе нет.
Талыбов не видел того, кто подал эту реплику... Вгляделся в людей, но никто не смотрел ему в глаза.
— Тоже мне знатоки Устава! — иронически усмехнулся он. — Двух слов не могут связать, а туда же, хотят учить уму-разуму.
Все промолчали. Он повернулся к Шихалиоглу и сказал:
— Пусть эти люди пока чем-нибудь займутся. Время у нас еще есть...
Шихалиоглу спокойно курил трубку. Но оставаться безучастным к спору он не хотел. , .
— Товарищ Талыбов говорит, что надо повышать свой культурный уровень. Что верно — то верно! Ученье — свет. Образованный человек вдвое сильнее неграмотного. Но, товарищ Талыбов, среди нас не найдешь человека, не знающего Устава. Товарищ Шабанзаде часто проверяет знание Устава...
— Да что стоит выучить ее? — вновь вставил слово Дедебала. — Тоненькая, как молитвенник, книжка. В детстве нас колотили, заставляли учить коран. На непонятном языке, написанный старым алфавитом... А эта хоть на нашем языке.
— Хорошо, помолчи, твои знания нам уже ясны.
— Хочешь, задавай вопросы. Тогда решишь: знаю я или нет, — не унимался Дедебала.
Талыбов махнул рукой, — спорить с ним пустое дело, он взял Шихалиоглу под руку и вывел его во двор:
— Не обижайся, но народ у нас — не приведи господь. Хлебом не корми, дай только поспорить. Ни с кем не считаются, даже выслушать до конца не могут.
Талыбов не понравился Шихалиоглу уже с первой встречи, а это высокомерное отношение к землякам вывело его из терпения. Он крепко сжал в руке теплую трубку.
— Я тебе не советую таким тоном говорить с людьми, — сказал Шихалиоглу. — Здесь многие пообломали себе рога. Как бы и тебе не споткнуться.
— Что ты говоришь? Да ты знаешь, кто я такой?
— Будь ты племянником самого аллаха, какая мне разница?! Я говорю, что думаю. И вот мой тебе совет: старайся получше узнать людей.
Талыбов чуть не задохнулся от возмущения.
— «Пообломали рога»! Вот кулаки и творят у вас под рукой что хотят! Чего же вы не ломаете им рога? Умеете лишь скалить зубы над представителем Советской власти.
— С кулаками мы справимся. И Советскую власть установим мы сами. Вот эти люди, с которыми ты так презрительно говорил, оставили свои семьи в Иранском Азербайджане и защищали Нахичевань, ожидая прихода Красной Армии. Мы сражались с генералами, и нас не испугать неизвестно откуда взявшемуся десятнику! Поэтому запомни, что я тебе говорю: насколько ты добр к людям — настолько они дружелюбны к тебе! А дальше — поступай как знаешь!
Талыбов решил не продолжать не сулящий ему ничего хорошего разговор. Надо было отдохнуть перед выступлением, да и не хотелось наживать еще одного врага. Еще неизвестно, в каком свете выставит его Шабанзаде, когда придет срок отчитываться перед Центральным Комитетом.
— Ладно, — сказал он примирительно. — Я иду в гостевой дом. Когда все соберутся, пошлите за мной.
— Хорошо, — ответил Шихалиоглу и вернулся к своим людям.