— Скажи, Старик… — спросил он, перекрывая гул двигателей, — зачем я тебя спас? Ты теперь не имеешь никакого значения — меня и так обнаружили…
— Ты же не имплантоид, — проорал в ответ тот, — ты знаешь, что такое солидарность…
— Ну да, ну да… — буркнул себе под нос Охотник. — Если бы не твоя карта, старый пердун, я б тебя оставил твоим работодателям…
— Что?!
— Куда лететь?!
— Туда!
— Что там?!
— Мои Горы! Там ты сможешь оторваться от преследователей!
Ну что ж, Горы, так Горы. Но погоня так и не отстала. Поэтому, добравшись до Гор, где жил Старик, и ссадив его и отдав ему долгожданное оружие, Охотник снова выкрутил газ и решил перевалить через ближайший хребет, выйдя тем самым из прямой досягаемости визуальных систем обнаружения (а заодно и всех остальных, чей принцип работы основан на проникающих излучениях) и там уже, среди скал, постараться потеряться для преследователей.
Горы оказались высокими, но ИТП справилась. Он уже влетал на полном ходу в одно из неприметных ущелий, когда информационная панель снова потухла.
Носитель: Опять отключение двигателей?
БВ: Да. Но не дистанционное. Ресурс энергоносителей исчерпан.
Носитель: То есть как это?!
БВ: Мы падаем…
Носитель: Ты разве не знал?
БВ: Нет. Я смог запустить двигатели, но я не могу читать внутреннюю информацию. Здесь совершенно иная архитектура проц…
И они упали. Почти с двухсотметровой высоты. В последний перед ударом о покрытые снегом скалы момент Охотник успел оттолкнуться от ИТП, успел ещё увидеть, как она разлетается на куски, а потом приложился и сам. Снежный покров в какой-то мере погасил силу удара, «БВ» тоже сделал всё, что мог, выведя системы на запредельную мощность, но его никто не рассчитывал на такие перегрузки.
Охотник ещё почувствовал, как сминает мышцы и внутренние органы, как ломает кости, как расходятся бронеплиты «БВ» и его кровь через образовавшиеся щели брызжет на землю, а потом вспышка острой боли ослепила его, и он провалился во тьму. В небытие.
Но там оказалось ничуть не лучше. Поскольку даже осознанная боль лучше неосознанного ничто. Но он этого не понимал. Он вообще больше ничего не понимал — его мозг перестал функционировать.
«Центральный процессорный модуль»: Преждевременное завершение миссии. Сюжетная линия не реализована в полном объёме.
«Кокон»: Внести поправки и принудительно продолжить миссию.
«Центральный процессорный модуль»: Объект не справился с ситуацией. Вывести статистом?
«Кокон»: Нет. Продолжить развитие сюжетной линии «Охотник».
«Центральный процессорный модуль»: Обоснование.
«Кокон»: Объект — предположительно Накопитель. Вероятность — выше 80 %.
«Центральный процессорный модуль»: Принято.
Часть четвёртая
ОХОТНИК
Глава 1. Хаим и Сара
Сначала пришли запахи. Кислый запах застарелого пота, смешанный с запахом образованной от сгорания органики едкой копоти, и спёртый, тяжёлый воздух, образовывали очень неприятное, даже противное сочетание. Настолько противное, что он даже открыл глаза, чтобы воочию увидеть источники столь впечатляющих благоуханий. И первым делом увидел потолок, плохо и неравномерно освещённый желтовато-коричневым светом, по которому неторопливыми язычками плавали невыразительные тени. Потолок был ровным и когда-то наверное белым, что угадывалось сквозь небольшие проплешины в толстом слое покрывшей его копоти.
Он повернул голову, чтобы увидеть источник света. Простое вроде бы действие оказалось очень трудным и болезненным. Голова, утопающая в засаленной подушке, повернулась, но он скривился от боли в шее и висках. Источниками же света оказались две плошки, в разных углах комнаты, фитили которых и давали столь необычное освещение. А, судя по запаху, топливом для них служил либо жир, либо масло. Но скорее жир. Такого чада не даёт, как правило, даже неочищенное масло.
А ещё он увидел сидящую на грубом металлическом стуле рядом с изголовьем его ложа девушку. Она оказалась красивой, очень красивой. Настолько, что даже не хотелось думать на тему того, что так неприятно щекочущий ноздри запах пота возможно исходит от неё. Впечатление от её красоты портили только нездоровые мешки под глазами, крайне усталый вид лица в общем и отслеживающаяся во всём — от причёски до обуви — запущенность. Девушка будто никогда и не думала следить за собой.
Интересно — кто она? И что она делает рядом? И где это рядом?.. Чем больше включался в работу мозг, тем больше вопросов возникало. Но девушку будить не хотелось. Она так сладко спала и её усталый вид не порождал ничего, кроме жалости. Поэтому он решил пока оглядеться и самостоятельно найти хотя бы приблизительные ответы на свои вопросы.
Охотник попробовал сесть, для чего упёрся локтями в кровать, или чем бы это ни было ещё, но как только он напряг мышцы, боль тут же вгрызлась в его тело острыми зубами. Настолько стремительно и настолько яростно, что он потерял сознание.
Очнувшись, он предпринял ещё одну попытку, но уже медленно и осторожно. И к ужасу своему понял, что тело его не слушается. Он мог крутить головой, двигать руками, но на этом его возможности ограничивались. Потрогав свой живот руками, он убедился, что чувствует прикосновения только подушечками пальцев — само тело никак не отзывалось. «Парализован», — всплыло из памяти слово и обдало душу ледяным ураганом.
Оставив попытки, он в молчаливом отчаянии вытянул руки вдоль тела и неподвижным взглядом упёрся в потолок. Парализован… Приговор, хуже смерти. По крайней мере, для него. Всё его существо восстало против этого, но краем сознания он понимал, что это нормальная реакция. Любой на его месте испытывал бы тоже самое. Также он понимал, что пройдёт ещё не один день, не одна неделя и даже возможно месяц, прежде, чем он смирится с ролью балласта для окружающих, мёртвого груза, мыслящего растения… Если только не покончит с собой — руки работали. Вполне достаточно.
Такой же нормальной реакцией было и то, что он усиленно начал искать положительные моменты в создавшемся положении, пытаясь найти в нём хоть отголосок надежды. Мысли метались от одного к другому, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь светлое. Хоть за что-нибудь, что говорило бы хотя бы о призрачном шансе на исцеление.
Глухо зарычав, он наперекор всему снова попытался приподняться. Незамедлительно отозвалась боль, но он, сцепив зубы, не дал ей завладеть собой, упорно не желая сдаваться. Сантиметр… Ещё один… Ещё… Мышцы надсаживались от болезненных конвульсий; то мелко тряслись, то крупно подёргивались, но всё же послушно поднимали его тело. А потом… потом силы оставили его, и он упал обратно, тяжело дыша. Отчаяние нарастало.
Возможно, он бы и смог подняться, если бы не было так больно. Больно? Боль? Боль! Он чувствует боль, а значит… а значит не всё потеряно. Возможно, способность чувствовать вернётся к нему полностью! Возможно… А возможно и нет. Вспышка радости погасла также быстро, как и началась. Да, он чувствует боль, но только послушными частями тела, послушными мышцами. Всё остальное — мертво. И не только не двигается, но даже не чувствуется.
Он с трудом приподнял голову и посмотрел туда, где скрытые плотным одеялом находились ноги. Попытался пошевелить ими, но ничего даже отдалённо напоминающего движение под одеялом не возникло. Уронив голову обратно, он впал в прострацию. Эмоциональный всплеск кончился.
Он скорее почувствовал, чем увидел рядом с собой движение. Слегка повернул голову и увидел большую, поросшую белёсой шерстью голову, среди которой почти терялись два белёсых же глаза. Голова протяжно заскулила и ткнулась сухим белым носом ему в руку. Он непроизвольно поднял её и погладил Пса по голове. Пёс… Пёс Войны… Воспоминания о том, что произошло перед тем, как он оказался здесь, где бы это «здесь» ни было, ясно и отчётливо проявились в его сознании. Он упал. Да, он упал. И «Белый Воин» не справился с нагрузкой и…