– Осторожнее, – говорит Марисса, водя у него под носом нашатырем. – Нам не нужна полиция и пейзане с вилами.
– Он политик, – говорю я, начисто отбросив личину.
Мы обе знаем, что Хозяйка отныне – я. И могу делать все, что мне требуется.
Бедра все еще немного подрагивают, когда после его ухода, я стою над раковиной в хозяйственных голубых перчатках и протираю дезинфицирующими салфетками свои сапоги. Опять звонит телефон.
– Где ты была?! – гневно спрашивает Джошуа.
Голос разбивается на хрусталики льда и катится по кафельным плиткам пола.
– Я работаю. Чего ты хотел?
Пауза. Вздох.
– Ты ушла, не сказав ни слова.
– Неправда, – говорю я спокойно. – Я сказала «пока».
Критически осмотрев сапоги, я швыряю салфетки в ведро, тщательно мою руки. Сперва – в перчатках, а затем – без них. У меня пунктик на дезинфекции. У Джошуа – тоже. И мне приходит в голову, что вчера этот идиот меня трахнул, не затрудняясь презервативом.
– Между нами все хорошо? – спрашивает Идиот натянутым тоном.
Я прикидываюсь дурой на ровном месте:
– Говори конкретнее. Что не так?
– Ну, насчет вчерашнего…
Я до боли закусываю губу, чтобы не разораться. Зажмурив глаза, упираюсь ладонями в раковину.
– Когда ты закончишь? – спрашивает он.
– Около двух. Буду дома около трех: нужно смыть макияж.
– Позвони, как только освободишься. Я за тобой приеду.
– Спасибо.
– Кэр?
– Да?
– Я люблю тебя!
– Я тебя еще больше!
Мерзкий, лживый мудак.
***
Домой я возвращаюсь под утро.
После того, как прошла по кругу весь свингер-клуб. Кажется, энергия все еще бушует в крови, заставляя сердце биться быстрее.
И душу… Может ли так биться душа?
Подслеповато щурясь, я прикрываю лицо рукой. Машина, из которой я только что выбралась, громко фыркает на холостом ходу. Одежда все еще пахнет дорогими кожаными сидениями и пластиком. Запах новой машины.
Это мой остаточный темный дар и мое проклятие: с ходу поражать тех, кто мне даром не нужен.
– Давай, за триста, – торгуется «пораженный».
– Нет, – отвечаю я.
– Почему?!
– Потому что ты – стремный.
Он яростно сдает назад и задние колеса проворачиваются в стриженной промокшей траве. Машина скользит чуть-чуть и едва не справившись с управлением, водитель чудом успевает увернуться от контакта с дорожным столбом.
Он все равно придет.
Такие, как он, всегда возвращаются. Никак не могут поверить, что невозможно возвыситься так, чтобы унизить женщину, которая тебя презирает. И себя, заодно…
Наша дверь заперта изнутри на ключ. Ну, что за сволочь?! Я раздраженно колочу ладонью по гладкой деревянной поверхности. Какое-то время спустя, в коридоре слышатся тяжелые шаги разбуженного тела. Джошуа молча, не говоря ни слова и не потрудившись отворить дверь, вытаскивает ключ. Пока я вожусь с замком, он запирается в своей комнате.
Все ясно: за то, что не позвонила, я буду наказана тишиной.
В глубине души, думаю, Джош этому даже рад.
Теперь он имеет право не говорить со мной, не ощущая себя при этом скотиной. Мне все равно. Приняв душ, я ложусь в постель.
Последние капли
12.06. суббота.
Джош в гостиной. Возлежит на диване. Гордый, как взятый в плен самурай, сочиняющий предсмертное хокку.
Читает.
Что удивительно, не комменты в Инстаграм, а книгу. «Танец с драконами». И, кстати, о танцах… Он так упорно не замечает меня, что это заслуживает поощрения.
– Ты не смотрел сериал? Дейенерис грохнут.
Вместо ответа он шумно переворачивает страницу и принимает еще более отстраненный вид.
Я молча иду на кухню.
Сидя у окна, я пью кофе, разглядывая налипшие на окне замысловатые кляксы, – ночью случилась пыльная буря, или что это? я рассматриваю пятно. Такое чувство, что у меня начался профессиональный сдвиг: я гадаю на всем, что подвернется под руку. Читаю пыльные разводы, как кофейную гущу. Лицо клоуна, северный олень, а это – определенно напоминает женскую задницу. Словно ее владелица готовится сесть на пятки… Или на чей-то член.
За спиной шорох.
– Потрахаемся? – снисходит Джошуа.
– Нет, Котик.
Я вообще не утренний человек, даже если мое утро в четыре вечера. После кофе мне хочется срать, а не трахаться. Часть меня стесняется этого. В туалете я все время врубаю музыку. «Чтобы все соседи по стояку были в курсе, что русская соседка делает большие дела!» – говорит мой внутренний голос.