Ладно, отложим этот вопрос на период после встречи с Алиевым. Может я до него вообще не доберусь, чего зря голову ломать. Тем более, что у меня возникли более серьезные проблемы, менее глобальные, но зато очень неприятные.
Память время от времени выдает свежие воспоминания, обычно это происходит перед самим событием. Вроде бы события этих дней давным давно забылись, а как подходит момент, раз и вспоминаешь. Видимо нужен какой-то маркер или напоминание. В этот раз таким катализатором для освежения памяти стал дождик.
Теперь я четко вспоминаю, что дождь будет затяжной на трое суток, почти без перерывов. И ладно бы ливень, так нет же, все такой же мелкий и противный, временами почти прекращающийся, но это только кажущееся затишье. Такая погода не является препятствием для советского солдата ни разу — посчитало родное начальство и отправило нас на разгрузку вагонов.
Двое суток адского треша под непрекращающимся дождем — удивляюсь, как я мог забыть это волнующее приключение? Меня пару раз чуть не придавило мокрым скользкими бревнами, которые вручную стаскивали с платформы. Ничего не сломал, но пару раз близок был к этому. Впрочем, кого-то все-таки увезли в медпункт. Вроде бы с ушибом.
Бревна разной толщины, попадаются чурбаки сантиметров семьдесят толщиной и весом килограмм триста каждый. Если такой упадет на ногу, балеруном уже не станешь точно. Не завидую бойцам с заставы, что их пилить будут на дрова. Бензопилу ни разу за все время службы в нашей части не видел.
Кроме бревен на платформе нам придется разгрузить еще несколько вагонов с продуктами и прочими материалами. И если продукты я готов разгружать хоть все два года без перерыва, то бревна — это какой-то кошмар. Из всего снаряжения — три ломика и крутись как хочешь.
Поэтому крутится я решил заранее. Поэтому отправился к сержанту Сидоренко, который и будет нашим непосредственным начальником во время этого трудового марафона.
— Трищ сержант, разрешите обратится?
— Обращайся, чего уж там, — не особо приветливо разрешил задать вопрос товарищ Сидоренко.
— Появилась информация, что нас на разгрузку вагонов завтра с утра отправят?
— Интересно девки пляшут, — восхитился сержант. — Мне еще никто ни словом не обмолвился, а молодежь уже в курсе дела. Откуда знаешь?
— Информация точная, сам слышал как лейтенант с капитаном разговаривали. Две платформы с бревнами и углем разгрузить надо. Пошлют вас, трищ сержант, прапорщика Зейналова и два отделения молодых духов.
— Бревна — это хреново. Замучаемся под дождем, — видимо у Сидоренко уже был опыт такой работы.
— И я об этом, товарищ сержант! Может нам автокран выгнать, мы тогда в пять раз быстрее справимся. И вам под дождем мокнуть не придется.
— Умный какой. Во-первых: он сломан, во-вторых: крановщика у нас нет. Ну и самое главное, прапорщику Зейналову абсолютно пофиг на ваши страдания, поэтому он не согласится.
— Если просто попросить, то конечно не согласится. А ежели с нужным подходом, то могу поспорить — тут же даст согласие.
— И что ты ему хочешь предложить? Килограмм пряников? Не смеши мои портянки!
— Зачем пряники. Мне родители через неделю посылку пришлют. С астраханской воблой. Половину ему отдам. Половину — вам и дедам майским.
В этот раз я абсолютно честен, воблу все равно раздербанят и схарчат за полчаса, причем без малейшей пользы. А так — я удачно спасаю всех от каторжных работ и возможных увечий.
— Не, не пойдет. Он из местных, азеры воблу не едят, он и не поймёт в чем ценность сухой рыбы.
— Вы абсолютно правы, товарищ сержант. Поэтому надо ему объяснить, что это ценный и очень дефицитный деликатес. Прапорщик сам может воблу и не будет кушать, зато начальству подогнать такой подарок — очень даже полезно для карьеры. Астраханскую воблу с руками и ногами оторвут наши офицеры. А крановщик у нас есть — Жека Огнев, он на гражданке на таком же год отработал. Отремонтируем мы сами — это я беру на себя.
— Морозов, ну ты и жучара. Такой план продумал, и все для того только, чтобы не работать.
— Не о себе думаю, о своем призыве забочусь. Да и командиру части калеки не нужны в отчете.
Это я удачно решил дать взятку несуществующей воблой. Риск конечно присутствует, но строго просчитанный. По всем прикидкам через пару дней посылка все равно придет. Переубедить родителей не высылать продуктовую помощь нечего было и мечтать, поэтому в первом же письме сразу после прибытия в часть, попросил ничего не присылать кроме воблы. Объяснил это ее невероятной полезностью и питательностью, а так же просьбами сослуживцев, которые «всю жизнь мечтали ее попробовать». Последняя фраза — дословная цитата. В конце восьмидесятых рыба в наших краях еще водится, и поэтому вобла стоит сущие копейки, да и не покупает ее никто — бесплатно мешками дарят, если самому ловить лень или некогда. Так что я родителей не только не напрягаю, но и наоборот успокаиваю, что сыт, обут и витаминами с рыбьим жиром обеспечен.
В моем же понимании: вобла без пива — деньги на ветер, даже если рыба бесплатная. Так что щедро жертвую на общее дело.
В советской армии письма играют неожиданно большую и важную роль. При отсутствии интернета и телефона это единственное окно в мир, за исключением газет и телевизора. Но телек дают смотреть всего полчаса в день, а советские газеты не рекомендуется читать до обеда, после обеда и вместо обеда — говорят от этого ухудшается пищеварение.
Сразу по прибытии в часть я обнаружил среди своих вещей блокнот и два десятка адресов в нем. И всем им я по идее обещал писать письма! В основном друзьям, бывшие однокурсникам, нескольким девушкам приятной наружности (память услужливо воспроизвела изображение) и родственникам в виде бабушек, дядей и теток. Вот же, делать было мне нечего — всем писал и не ленился.
Впрочем, объяснение простое: информационный голод и льготные полчаса, которые полагаются солдату для эпистолярного творчества. Письма из дома — это святое, даже у сержанта может дрогнуть в душе что-то, и припашет он не тебя, склонившегося над тетрадным листком с авторучкой, а того, кто с обувной щеткой в руках. Народная примета почти.
Понятное дело, я тут же, как человек из компьютерной эпохи, решил автоматизировать процесс, для чего решил добыть копирку в штабе. Там этого добра навалом должно быть. Но подумав, решил честно писать от руки. Не поймут здесь такого отношения. В армии процент суицидов от неразделенной любви на порядок выше, чем на гражданке, а тут я с наглой рожей трем девушкам письма под копирку пишу. Патриархальные здесь отношения в основном, девки парней из армии по два года ждут.
Да и получатели тоже не дуры, сразу заметят, что письмо написано не ручкой, а под копирку. Стопудово обидятся.
«Пишу вам на сапоге убитого душмана, из горящего танка» — когда сел писать первое послание, не долго думая, позаимствовал классический литературный прием у сетевых троллей, но с сожалением зачеркнул написанное. Не поняли бы цензоры тонкого армейского стеба, обязательно стукнули бы особисту, что юморист у него в части завелся, за которым присмотреть не помешает. Здесь все письма из воинских частей читают в обязательном порядке, причем вручную! Искусственный интеллект и Гугл отдыхают.
Зато нарисовал свой портрет авторучкой. На фоне гор, на боевом коне, с пограничным столбом на заднем плане и овчаркой у ног. Подписал скромно и со вкусом: «Герой границы Шурик». Добавил ручной пулемет герою в руки и хоть сразу на обложку книги про Карацупу (это как Стаханов, только пограничный).
С размерами немного не угадал, собака получилась ростом с саблезубого льва, зато лошадь явно карликовой породы, больше похожая на пони. Но народ оценил, лишь Леха насмешливо фыркнул, с высоты своего профессионального мастерства. но идею втихаря позаимствовал — сам потом видел.