Комиссар Боря Браун, сын одного из киевских раввинов, был младше корнета Павы Бетаки на три года. После ешибота он закончил два курса консерватории по классу скрипки, был неплохо начитан и очень заинтересовался, когда мой отец стал рассказывать ему всякое разное про кинематограф, в котором сам он в Москве перед гражданской войной делал первые шаги в качестве художника-постановщика.
Это новое искусство именовалось тогда «Великий немой». И никто еще не знал, что «немой» останется немым ненадолго.
Великий Немой заговорил в самом конце двадцатых. Я, во всяком случае, рос уже в эпоху звукового кино. Кстати, когда кинематограф перестал быть немым, обе мои тётки, игравшие в немых лентах, ушли из профессии, как и многие другие актёры. Было это уже где-то в самом начале тридцатых годов, и тетка Мария, которой было тогда лет сорок, да и тетка Лида, на двенадцать лет младше её, с тех пор больше никогда не работали ни в кино, ни в театре.
Так или иначе, молодые люди подружились, и через несколько лет Борис Браун стал одним из первых операторов на открытой в 1924 году кинофабрике «Межрабпом-Русь». Потом оба они работали на «Ленфильме», называвшемся с 1926 по 1930 год «Совкино».
Я помню дядю Бориса, примерно, года с 35-ого, с моих пяти лет, а точнее — с того дня, как он играл с отцом на биллиарде в ленинградском Доме кино. Целясь в какой-то неудобный шар, он заехал задним концом кия мне по лбу. «А не болтайся под ногами, так тебе и надо — буркнул отец в ответ на мой рёв, — иди вниз к маме»
С тех пор, приходя к нам, дядя Боря всегда спрашивал, хорошо ли я себя веду, а то «Кий ждёт»…
Тогда же на каком-то из детских утренников на «Ленфильме» я видел не один уже тогда «старый», фильм, где вначале значилось: «Оператор Б….Браун (отчества не помню), художник-постановщик П. В. Бетаки», — как сообщали белые, дрожащие среди «снежинок» на экране, буквы в титрах этих ещё немых картин, чаще всего комедий.
Так и работали они чаще всего в одной съёмочной группе, и оба погибли во время блокады Ленинграда.
2. «ЧЕЛОВЕК ЛОСКУТНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ» (1770–1937)
Потомки екатерининского пирата. «Мазурка» 14 декабря. Сосед Лермонтова. Весёлый полковник. Умыкание бабушки. Вмешательство Маяковского. Дети эфиопки и бердичевского купца. Макс Волошин. Охота и рыболовство. «Ледники, ледники…»
Мой учитель Павел Григорьевич Антокольский, поэт, вахтанговский режиссёр и театральный художник, когда-то прозвал меня «человеком лоскутного происхождения».
Во мне смешаны русские, греки, евреи, эфиопы, поляки. Моя мать — полуеврейка-полуэфиопка, а с отцовской стороны я седьмой потомок греческого «приватира» (проще говоря пирата). Бабушка Анна Павловна Шереметева, мать моего отца, — наполовину полька, и для полноты картины следует только напомнить, что старинный русский род Шереметевых имеет татарское происхождение.
Начну с отцовских предков.
В семидесятых годах XVIII века после морских битв с турками у греческих островов, несколько греков-капитанов поступило на службу к Екатерине. Среди них был Мартин Карбури-Ласкари, будущий "царицын сапёр" — изобретатель развёрнутого подшипника с медными шарами на дубовых рельсах, при помощи которого на Сенатскую площадь приволокли с баржи Гром-камень:
Поколдовав над досками,
Гору на площадь припёр
Мартин Карбури Ласкари.
Хитрый царицын сапёр.
Ох, средиземные драки,
Тёмное в шрамах лицо—
Он с капитаном Бетаки
Грабил турецких купцов…
Мой предок, капитан Бетаки, приходившийся Мартину Ласкари двоюродным братом, тоже поступил на русскую службу. Одно упоминание о нём, довольно глухое, содержится в официальном документе екатерининских времён, относящемся к карьере его сына:
«Афанасий Бетаки переведён из Пансиона для иностранных единоверцев в Морской Кадетский Корпус в 1786 году… Отец его был греческим капитаном на русских судах. Потом он плавал приватиром на собственном корабле, имея стоянку в море Азовском. Пожалован от Ея Величества российским дворянством». (То есть, проще говоря, был пиратом, отдававшим положенную долю добычи в пользу Ея Величества матушки Екатерины Второй, за что находился под покровительством государства. Это означало, что при попадании в плен он числился бы не разбойником, а военнопленным и его не могли бы повесить.
(Военно-морской архив в СПб). Найдено М.Г.Альтшуллером.)
В основном, как видно из текста, эта запись касается не столько самого «царицыного пирата», сколько его сына Афанасия, закончившего Морской кадетский корпус: «Окончил в мае года 1788, выпущен в полк князя Урусова».