И у отца, и у матери глаза полезли на лоб, челюсти отвисли, и они оба уставились на Либби, желая услышать подтверждение. Она не вымолвила ни слова.
Остановить болтовню Сэма она, конечно, была не в состоянии – еще никому и никогда не удавалось его остановить. Оставалось надеяться, что в конце концов он сам перейдет на другую тему.
Ожидания исполнились: так все и произошло. Чем дольше они находились в родной обстановке и чем больше времени мальчик проводил с друзьями, тем реже каждая его фраза начиналась с «Алек сказал…» или «Моя подруга Джулиет…».
Однако даже все более редкие упоминания Алека не давали Либби хотя бы временного облегчения от тяжелых дум, от которых она так стремилась избавиться. Все время она думала только об Алеке – и ничего не могла с собой поделать. Ничего. Забыть остров еще можно, но ведь Алека…
Услышав сообщение Луиса, Либби приложила максимум усилий, чтобы вести себя как зрелый, разумный человек. И не сбежала с Харбор-Айленда при первом же намеке, что Алек снова бросил ее ради еще одной сногсшибательной актрисы, хотя и желала этого всеми фибрами души.
Вместо этого она вежливо поблагодарила Луиса и медленно, с деланным спокойствием отправилась домой, осыпаемая градом вопросов путающегося у нее под ногами Сэма.
Ни на одни из них Либби не отвечала. В голове роилось слишком много своих.
Почему? – спрашивала она себя снова и снова. Почему он так поступил? Что это все значит? Что за нелепую игру он затеял? Думал ли он о ней вообще? И как на самом деле к ней относился? А к Сэму?
Но на каждый вопрос у нее находился только один однозначный ответ: не знаю.
Либби хотелось надеяться, что произошла какая-то чудовищная ошибка, что Луис что-то напутал, не так передал. Но дни шли за днями, а от Алека не было ни слуху ни духу.
Сэм так и сыпал вопросами, а терпению Либби пришел конец. Ни о какой ошибке не могло идти речи. И будет чрезвычайно глупо с ее стороны сидеть и ждать его до скончания века. Хоть еще на один день останется на острове – сделает из себя самую большую дуру на свете.
Работу она более или менее завершила, а без остального прекрасно можно обойтись.
Алек знал, где она живет. Если она ему понадобится, легко ее найдет. А она в нем не нуждалась – по крайней мере после того, как он с ней поступил.
– Что нам сказать мистеру Алеку? – ворчала под нос Мэдди, когда Либби прощалась с ней.
Скажи ему, чтобы он шел ко всем чертям, мысленно ответила Либби, но только покачала головой в ответ. Слов больше не осталось.
Вот и сейчас ей нечего было сказать. Если в глубине души и теплилась крохотная надежда на его возвращение, то вчера она лопнула как мыльный пузырь.
На первых полосах двух наиболее сенсационных журналов, которые попались ей на глаза в супермаркете, были помещены фотографии Алека и Амалии Уэбстер, выходящих из самолета в Лос-Анджелесе; позади виднелось худенькое личико Джулиет. Заголовок над одной гласил: «Алек и Мали возвращаются из своего любовного гнездышка на Багамах». Другой был более прямолинеен: «Займет ли эта женщина место Марго?»
Пораженная в самое сердце, Либби не отрываясь смотрела на фотографии. Почувствовав вдруг, как чья-то рука легла ей на плечо, она очнулась, повернула голову и встретилась глазами с сочувственным взглядом Майкла. После ее возвращения с острова они еще не виделись.
Мельком взглянув на заголовки, Майкл скорчил гримасу, потом снова перевел взгляд на нее и сказал:
– Право, я очень сожалею, Либ.
Либби прикрыла глаза.
– Спасибо. – Что еще, в конце концов, могла она сказать?
Майкл, благослови его Господь, ни о чем и не спрашивал. Только предложил ей выпить чашку кофе. Либби отказалась, и он понимающе кивнул.
– Тогда я провожу тебя домой.
Возражать не было сил.
Всю дорогу Майкл молчал, а когда они остановились перед ее воротами, с сочувствием посмотрел на нее.
– Уверена, что с тобой все будет в порядке?
– Конечно.
– Тогда как-нибудь встретимся. Поужинаем вместе.
В знак согласия Либби кивнула. Однако встречаться с ним вовсе не собиралась. Никогда больше она не вернется к Майклу, и оба они это понимали.
– Это был твой Алек, не так ли? – еще раз деликатно повторила вопрос ее мать. – Я не ошиблась?
– Никакой он не мой! – с яростью воскликнула Либби, смахнув навернувшиеся на глаза слезы. – В мире есть миллион всяких разных Алеков.
– Согласна, – рассудительно сказала Кристина, – только поступил с тобой так он один.
И это правда, вынуждена была признать Либби.
– Я в полном порядке, – она упрямо вздернула подбородок. – Да, я на острове столкнулась с Алеком. Но это не имеет никакого отношения к делу. Я закончила ту работу, что планировала, и как раз в срок. Даже немного раньше. Сейчас я дома. Ну и что теперь? Что за событие тебя взволновало? Было бы о чем волноваться, ей-Богу!
Кристина взяла ее за плечо, повернула к себе лицом и посмотрела на нее внимательным, проницательным материнским взглядом.
– Причина волнения в тебе, Либби, – ласково сказала Кристина. – Мы с папой волнуемся о тебе.
Куда деться от материнской заботы, от материнской любви? Как можно ее отвергнуть, когда так в ней нуждаешься? Либби беспомощно покачала головой; боль, копившаяся в ней столько времени, переполняла ее. Слезы, которые она с таким трудом сдерживала, брызнули наконец из глаз.
– Я чувствую себя такой дурой, мама. Я влюбилась в него, – прошептала она, борясь с собой. – Я опять влюбилась в него.
Кристина обняла дочь.
– О моя дорогая!
Либби вздрогнула и глубоко вздохнула, стараясь держать себя в руках.