— Легче стало? — заботливо спросил он.
— Угу, — я кивнула головой. — А то было ощущение, что стою в шапке-ушанке посреди пляжа на самом солнцепёке.
— А знаешь, нужно у твоего парика немного чёлку срезать. Глаза у тебя красивые, насыщенно зелёного оттенка, а чёлка не даёт их нормально рассмотреть. На лбу ведь только один еле заметный шрам и прикрывать его не вижу смысла. Вот бы врачи все раны так аккуратно зашили, — подойдя, он пристально посмотрел на моё лицо.
— Хм, Миш, ты чего? — с недоумением спросила я. — Это шрам с детства. Рассказывала же, что упала с качели и потом мама чуть всю больницу на уши не поставила, требуя исключить возможное сотрясение мозга и аккуратно зашить рану. Помнишь, ты ещё смеялся, когда я рассказывала про крики мамы в приёмном покое, и как я пыталась объяснить, что это всего лишь порез.
— Ты неправильно меня поняла. Ту историю я помню. Имелось в виду, что если бы врачи постарались так же хорошо после аварии, сейчас большей части шрамов не было бы.
— Ну, ты же знаешь, им не до этого было, — я вздохнула.
— Ладно, ерунда всё это, — ободряюще сказал он и, обняв меня, прошептал на ухо: — Больше не мучай себя одеванием парика на ночь. Его отсутствие уже не отпугнёт меня, и я буду желать тебя и без него.
— Спасибо, — почему-то кротко прошептала я и снова покраснела.
«Чувствую себя пятнадцатилетней нимфеткой, попавшей в руки опытного мужчины. Как-то странно начала воспринимать Мишу», — подумала я, наслаждаясь объятиями, и тут в голову пришла другая мысль, от которой стало не по себе.
— Ой, ты говорил, что возможно меня уже сегодня на ночь оставят в центре…
— Ну да, — он кивнул. — Чем раньше начнутся исследования, тем лучше.
— А если мне опять приснится сон с тобой? Начну стонать… Я же только стонала, или, так сказать, демонстрировала и остальной процесс? — робко спросила я, про себя молясь, чтобы только стонала.
«Я же завтра от стыда в глаза не смогу посмотреть врачу, если окажется, что стоны только часть моего ночного „представления“! Он ведь подумает, что я какая-то озабоченная!» — с ужасом поняла я.
— По-разному было, — уклончиво ответил он, и я чуть ли не отпрыгнула от мужа.
— Тогда не трогай меня больше сегодня, — попросила я, стараясь сбросить приятные ощущения. — У меня появилась теория, что подсознание выбирает самые яркие впечатления, и потом я снова ощущаю их во сне. Не хочу, чтобы в сомнологическом центре подумали, что я какая-нибудь нимфоманка.
— Значит, я твоё самое яркое впечатление за последние дни? — вкрадчиво спросил он, а потом улыбнулся и добавил: — Вряд ли ты удивишь кого-то там эротическими снами.
— Может, и не удивлю, но буду чувствовать себя потом… эээ… не комфортно. И это ещё мягко выражаясь.
— Ладно, не буду пока к тебе прикасаться, — пообещал он и, вернувшись к столу, снова сосредоточился на поисках работы через интернет сайты, а я вернулась к приготовлению обеда.
До самого выезда из дома я, как могла, отгоняла воспоминания о прошлой ночи и старалась думать о чём-нибудь другом, а в самом центре было уже не до этого.
Моим лечащим врачом оказалась приятная женщина лет сорока пяти, и я сразу почувствовала к ней расположение. Звали её Надежда Фёдоровна. А вот её помощник, Тихон Борисович, мужчина лет тридцати, вызвал лёгкое неприятие, причину которого я не могла себе объяснить. Вот не понравился он мне и всё тут.
Первым делом нас с Мишей провели в кабинет врача и усадив там на стулья, начали задавать вопросы. Когда спрашивала Надежда Фёдоровна, я отвечала спокойно и обстоятельно объясняла всё про сны и до аварии, и после неё. А вот когда ко мне обращался её помощник, могла выдавить только односложные ответы и старалась вообще не смотреть в его сторону. А самым необычным было то, что мужчина казался знакомым. Вернее, я точно могла сказать, что никогда раньше его не видела, но взгляд, жестикуляции, даже манера говорить напоминали мне кто-то, оставившего после себя неприятные ощущения. Но сколько я не силилась хоть что-нибудь вспомнить, ничего не получалось.
А после беседы помощник, отведя меня в процедурный кабинет, к моему удовлетворению, исчез. Правда, как оказалось, не надолго.
В процедурном кабинете у меня взяли кровь и из вены, и из пальца, так же взяли слюну на анализ и попросили, как только я захочу в туалет, сказать об этом. После чего отвели в другой кабинет, где я увидела кучу приборов непонятного мне назначения. Помимо них здесь стоял ещё стол с монитором, имелась небольшая кушетка, а в одной из стен было вмонтировано большое зеркало.