— Ой, не это ведь главное! Дети ведь наполовину будут метаморфы, а наполовину сновиды! — испуганно сказала я. — За ним ведь будут охотиться! С такими способностями они слишком многим понадобятся…
— Не будет никакой охоты. Максимум на что решится Совет, это просьбы, уж я позабочусь об этом… — отчеканил Лука и, запнувшись, настороженно спросил: — Подожди, а как дети будут наполовину сновидами, если ты теряешь способности?
— Ммм… прости, я соврала насчёт этого, — скорчив гримасу раскаяния, ответила я. — Хотела убедиться, что нужна тебе, как женщина, а не как сновида.
— Хм, и после этого ты меня обвиняешь во лжи? — ехидно отозвался он. — Вот же хитрюга!
— Есть немного. Как говорится, с кем поведёшься, от того и наберёшься. Я вот набираюсь у тебя, — беззаботно сказала я и подмигнула Луке.
— Нет уж, давай лучше я у тебя буду набираться хорошему! — смеясь, вымолвил он и, обняв меня, поцеловал в макушку, а потом пробормотал: — Как же хорошо вот так с тобой беседовать, зная, что не нужно бояться сболтнуть лишнее и скрывать от тебя многое.
— Угу, хорошо, — откликнулась я, чувствуя укол совести.
«А я ведь сейчас скрываю, что, например, присутствовала при разговоре с братом и матерью. Сказать или нет?» — я на секунду задумалась и решила сказать, но Лука опередил меня, произнеся:
— А знаешь, никто не мешает нам сказать Совету то, что ты соврала мне насчёт утраты способностей. Это вполне впишется в твоё выздоровление. Если малыш избавляет тебя от шрамов, то может лишить и способностей. Таким образом мы дополнительно обезопасим себя и наших детей. Для всех они будут лишь полукровками, а способности сновиды будут держать в тайне… Хотя здесь всё же стоит подумать… Полуметаморф-полусновида, это очень могущественное существо, с которым никто не решится связываться. И наши дети будут очень могущественны.
— Это при условии, что я действительно смогу передать им способности, и они не исчезнут. Я ведь тоже думала, что малыш может излечить меня и от этого.
— Вряд ли исчезнут. Думаю, наш малыш воспринимает это как часть тебя, и понимает, что твои таланты не причиняют вреда, или даже понимает, что не огорчают тебя. Вот шрамы тебя беспокоят, и он убирает их… Или есть предпосылки думать, что слабеешь? Салазар на самом деле тебя тестировал?
— Тестировал. Но ничего особо нового не рассказал. Просто более подробно объяснил про способности, и мы выяснили, в чём мои минусы и плюсы.
— И в чём же?
— Плюс в том, что фаза длинная, и я без труда могу создавать такие фантазии, о которых Салазар и не слышал. Но как только дело касается полезного применения моих талантов, похвастать особо нечем. Я не умею искать людей, не могу по желанию прыгать к ним в сновидения… То есть, могу, но только со стимулятором, а просто так сказать, что хочу быть там-то и перенестись не получается, — с досадой сказала я.
— У тебя и раньше это не получалось, так что ничего страшного, — заверил Лука. — В мире миллионы запахов, которые помогут тебе очутиться в нужном месте.
— Хотя должна кое в чём признаться, — добавила я. — Недавно у меня получилось прыгнуть без запаха, а по наводке фотографии… Правда, я и сама не понимаю, как это получилось… — стало стыдно, потому что я собиралась признаться в подслушивании, но решила уже не молчать. — А прыгнула я к тебе, в тот момент, когда ты разговаривал с Миляем и матерью.
Услышав это, Лука нахмурился, а я затараторила:
— Честно, я не думала, что так получится! И не собиралась подслушивать! Да и поняла в тот момент не так много…
— Не нужно оправдываться, — прервал меня он. — Всё нормально. Мне жаль лишь, что ты стала свидетелем той сцены и, наверное, сейчас негативно относишься к моей родне.
— Твою маму я понимаю. Кто же захочет, чтобы сын умер, — грустно сказала я. — Ведь ей жить с этим, когда тебя не станет…
— Ну, думаю, моя мать найдёт утешение в наших детях. Пусть она и не будет чувствовать себя полноценной бабушкой в человеческом понимании, но родственные связи у нас чтятся, и детей или внуков никогда не бросают, — он улыбнулся. — Когда я озвучил ей приблизительное количество моих отпрысков, она задумалась. Да и понимание, что я не завтра, и не через сто лет умру, немного успокоило её. Так что, Гаяна уже намного легче воспринимает мой уход за тобой, когда придёт время.
— А ты… на самом деле не боишься этого? — запнувшись, недоверчиво спросила я. — Смерть это ведь страшно…
— Ириша, смерть это нормально, — философски изрёк Лука. — Пойми, она заставляет двигаться вперёд, добиваться чего-нибудь важного, ценить жизнь. А когда знаешь, что впереди бесконечная жизнь, то это расслабляет. Если бы ты знала, сколько метаморфов живут, не ценя то, что имеют. У них даже смысла в жизни нет. Они как будто всё откладывают на потом, а это «потом» не наступает. Это жалкое зрелище. Они ведь даже не живут, а бесцельно существуют. Меня это всегда раздражало и, пообещав себе, что никогда так не поведу себя, я постоянно двигался вперёд. И поэтому сейчас спокойно выбираю смерть. Я долго прожил, многое видел, многого добился, а сейчас получу самое важное — любимую женщину и семью. То, что многим метаморфам не хватает духу выбрать, чтобы хоть как-то оправдать наше существование.