— Теперь я помню все те свои сны, — с улыбкой сказала я. — Столько всего интересного там происходило, и помню, как всегда ждала вас с нетерпением и грустила, когда вы уходили.
— Скорее всего РЕМ-сон у тебя чуть длиннее, чем у нас.
— Не знаю как тогда, а сейчас говорят, я до сорока минут способна в нём находиться. Возможно, и в детстве он был дольше, чем у вас и поэтому я могла столько фантазировать…
— Сколько? Сорок минут? — Салазар изумлённо посмотрел на меня. — О таком я первый раз слышу… Ну тогда это многое объясняет. Вполне вероятно, что и раньше ты могла долго находиться во снах, потому что когда мы тебя находили, ты уже была во сне, и всегда уходили раньше, чем ты… А расскажи-ка как ты жила до аварии и какие сны видела.
— Сны разные бывали, но если в общем, то имелось несколько типов — одни сны я называла своими, а вторые — чужими. Чужие сны всегда были неприятны, потому что там я всегда находилась в чужом теле, без права действий и голоса, а свои — разными. То я видела что-то хорошее, а то и не раз попадала в экстремальные ситуации, где часто умирала…
— Сны катастрофы — это нормально, — вставил Салазар. — Работа подсознания. А то, что ты называешь чужими снами, на самом деле принадлежат другим людям. Ты пробовала по заказу прыгнуть в чужой сон?
— Хм, нет. У меня даже сейчас не получается прыгать куда-то, кроме своих фантазий. Метаморфы применяли запахи, чтобы я попала в нужное место.
— Этим и отличались пассивные сновиды от активных. Вы не можете самостоятельно выбирать к кому придёте во сне, и не выбираете определённую точку, — задумчиво произнёс мужчина. — Получается, в чужих снах ты не сторонний наблюдатель?
— Ммм… это по-разному, — ответила я, вспоминая свои ощущения. — Иногда я в чужом теле, а иногда как бы вижу себя со стороны… то есть не себя, а другого человека, но я как бы привязана к нему… Даже не знаю, как точно объяснить… Я, как часть того человека и это неприятно…
— Ладно, не мучайся с этим. Я понимаю, о чём ты говоришь. У тебя и в детстве были с этим проблемы. Ты не умела самостоятельно прыгать в чужие сны, хотя мы с Мией пытались научить тебя этому. В свои фантазии ты переносилась без проблем, или в наши, а вот с чужими сновидениями у тебя были проблемы. Ты всё время терялась, попадая не туда, куда нужно и менялась, вбирая в себя черты характера другого человека. Единственный вариант, который хоть как-то помогал — это перетаскивание тебя. Мы с Мией брали тебя за руки и переносили в задуманную точку…, — мягко сказал он, а потом на секунду задумался и, улыбнувшись, добавил: — Хотя думаю, наше обучение зря не прошло, раз ты продолжала попадать в чужие сны. Ты на уровне подсознания помнила, чему тебя учили, и просто наугад прыгала… Ладно, это уже не столь важно. Расскажи лучше, как всё складывалось после аварии?
— После аварии сны стали ярче и я начала страдать сомнамбулизмом, — поморщившись, я тяжело вздохнула. — Врачи говорили, что сыграли роль многочисленные травмы головы. Мне пытались помочь, но не вышло…