Он вышел из-за колонны, цепенея. Она стояла, тяжело дыша от волнения. Он медленно подошел, она не оборачивалась, словно теперь устрашившись своих решительных порывов. Она рассматривала морозное небо за пределами башни, колыхание фиолетовых облаков, пурпурные лучи закатного солнца и беспредельную каменную пустошь. И вот она нерешительно обернулась, лишь слегка, поглядела через плечо, сжимая в руке пойманный лепесток розы.
Глаза ее были наполнены удивлением и смешанным ураганом чувств восторга и страха, неверия в реальность происходящего — все, что запечатлевалось в его сердце. Не люди — два зеркала, поглощенные отражениями друг друга.
Она полностью обернулась, словно солнце на заре, выходящее несмело из страны вечных сумерек, и улыбнулась ему чуть приоткрытыми полумесяцами розоватых губ. В ее глазах отразилась невероятная надежда и радость. Настолько невероятная, что все казалось сном. Улыбка… Почему?
Он шептал, приближаясь медленно, не чувствуя каменных плит под подошвами сапог:
— София, ты пришла… Неужели, это ты?
Она приблизилась к нему, подалась безмолвно навстречу. Он обнял ее как самое драгоценное сокровище. Руки его дрожали, он весь дрожал, как в ознобе лихорадки, как от тяжелой раны, все еще не веря. Она обжигала своим теплом, прижимаясь к нему, словно тоже не веря, что он все происходит в реальности. Их лица искажали то улыбки, то словно судороги, настолько сильным оказался шок от этой встречи. Он слышал, как бьется ее сердце, казалось, вечно бы хотел слушать.
— Я… — нерешительно вздрогнул ее голос, словно пламя свечи на ветру. И вся она ускользала, словно оплывало воском время, отмеренной для них двоих, для этой встречи. Для всего, для жизни — все стремительно иссякало.
— София… Это после всего, что я… Но ведь ты забыла меня, — сбивчиво твердил он, гладя ее покатые плечи, сминая легкую ткань одежды.
— Забыла? — София счастливо улыбалась, словно ребенок во сне. — Нет… Я слышала каждое твое слово, ловила каждый взгляд…
— Нет, этого не может быть… Почему? Что если ты обманываешь? — На миг он отпрянул, но вновь привлек к себе бесценное сокровище, заслоняя от сотен ветров всех миров. — Я ведь и сам непревзойденный обманщик…
— Но я видела, это было чем-то вроде дара… — почти смеялась без причин София, ловя кружившие по холодному воздуху золотистые лепестки. — Когда я хотела, я могла слышать в голове этот мир и видеть его, я словно ощущала его пульсацию. И тебя…
— Как мне поверить тебе? Как поверить, что ты сейчас здесь, совсем рядом!
— Никто не сумеет заставить поверить во что-либо. Ты либо веришь, либо нет.
София дернула плечами, но лишь на миг, вновь тая среди сияющей парчи камзола. Солнце и море — сливались воедино жемчуг и янтарь. Ее маленькие ручки нежно гладили тонкую ткань его рубашки, вздрагивали, когда натыкались на борозды шрамов, въевшихся в кожу.
— Это слишком невероятно! Прости меня, София! Пожалуйста, прости за все! Неужели ты пришла? После всего… что я натворил. Все проклятая башня, я словно сошел с ума. Но я не оправдываюсь. София! Ты ведь ненавидела меня, — вспоминал все неурядицы и бессмыслицы Раджед, всю ту боль, что они причинили друг другу когда-то, давно, в прошлой жизни.
— Сначала я ненавидела тебя. Очень ненавидела, — опустив голову, подтвердила София, отойдя на пару шагов. — Не хотела слушать, как ты негодуешь. Я не хотела быть призом в твоей игре, — она почти всхлипнула, словно едва овладевая поднявшейся бурей воспоминаний и противоречий: — Я думала, что я для тебя только приз. Может, тогда так и было.
Она сжала у сердца руки и словно отстранилась, казалось, она совершенно не простила его.
— Нет… Я… Я страдал… Это правда! София! Это правда! — сбивчиво шептал и восклицал Раджед, однако боялся приблизиться к ней, неосторожно притянуть к себе, точно в таком проявлении своих желаний он вновь напомнил бы того тирана, который уже давно умер в нем.
Время застыло в невесомости, пока София рассказывала:
— Потом я понемногу начала слушать все, что ты говоришь. Иногда я боялась, что ты придешь мстить, но с годами ты все реже говорил о мести. Но ты вспоминал меня… — Лицо ее вновь светлело безмятежностью. — Я не знала, что думать. Но я слушала. Себе ты не лгал. Не лгал и своему другу. Ты менялся. Понимал что-то… Я росла, отчего-то все меньше боялась тебя, тоже все больше понимала что-то.