— У меня нет темницы, — пожал плечами малахитовый льор.
— Не брал пленных? — дрогнули губы Илэни. — Хотя знаю-знаю, просто ни с кем не воевал.
— А должен был, когда тебя осудили эти напыщенные трусы, — внезапно сжались крупные кулаки Сарнибу. В гневе он напоминал огромного бурого медведя, сказочного хранителя заповедных мест, однако ярость невероятно редко окутывала его существо. И не стоило ее будить.
— Это случилось настолько давно, что не вспомнить, — спешно махнула рукой Илэни, но вновь ссутулилась. — Я теперь и сама не лучше них, даже хуже.
— Думай о будущем, пожалуйста, думай сейчас о будущем, — с этими словами Сарнибу впервые по-настоящему обнял ее, осторожно обхватив за плечи и талию. — У нас появился шанс спасти Эйлис! К тому же тебя отпустили дымчатые топазы — это явный знак.
— Хотелось бы в это верить.
Они замолчали, вслушиваясь лишь в перезвон фонтана и едва уловимые колыхания цветочных лепестков. Они так измучились, их души умылись слезами разлук и непонимания. И вот на пороге гибели мира они сидели вдвоем в тихом саду. А, может, Эйлис и правда ждало перерождение, новое начало? Илэни невольно представила новую жизнь, которую могла бы подарить Сарнибу. Она, точно сном наяву, узрела двоих прекрасных детей, что играют в этом саду, залитом настоящим солнцем, а не сиянием искусственной магической лампы. Двое детей, сын и дочка… Две новые жизни в спасенном мире. Неужели всему суждено остаться лишь несбыточной мечтой?..
Илэни не желала отпускать Сарнибу, но пришлось, потому что все предчувствовали сокрушительный удар со стороны Нармо. Впрочем, думать о яшмовом злодее не хотелось, все его прикосновения долгими бессмысленными ночами отзывались омерзением, словно пальцы его оставляли на коже ожоги и гнойные язвы. Весь он представал точно огромное мерзкое насекомое, колоссальный черный таракан.
Илэни поморщилась, вновь отправляясь в скитания по башне, целый день она искала себе хоть какое-то занятие. В надежде найти себе задание, она забрела на кухню, где невероятно радушная старушка что-то приговаривала над горшочками и кастрюлями. Все приготовила бы и магия, однако женщина просто наслаждалась процессом создания пищи. Илэни попыталась предложить свою помощь, но тогда старушка внезапно переменилась, сдвинула брови и небрежно поджала впалые губы.
«Ячед Инаи Рицовы… кому же я пытаюсь здесь понравиться?» — с горечью осознала Илэни.
По недоброй случайности она встретила вскоре на той же просторной кухне с зеленовато-белыми изразцами самого чародея снов. Илэни сглотнула ком, сжавшись, будто в ожидании удара. Словно вновь очутилась на судилище, но теперь за настоящее преступление. Чародейка попыталась молча разминуться с Инаи, направляясь к выходу. Однако его круглое и обычно доброе лицо исказилось до неузнаваемости, глаза метали молнии, на лбу вздулась жила. Когда Илэни поравнялась с ним, загородившим проход, молодой чародей спросил недобрым шепотом:
— Это вы… убили моих родителей?
Голос его сорвался, он отчаянно боролся с собой, чтобы на глазах не выступили предательские слезы. Илэни сжала кулаки так, что обломанные ногти впились в ладони.
— Да. Я, — твердо ответила она, опустив голову. — И мне нечем оправдать себя. Я не буду говорить, что «это была война, все средства хороши». Эта война не имела изначально смысла, как и любая война.
— Значит, это были вы, — выдохнул Инаи, все-таки растирая по румяным щекам слезы. Илэни отвернулась, чтобы ему не показались дешевым представлением ее собственные слезы раскаяния и глубочайшего сожаления.
— Я знаю, что ты никогда не простишь меня. И все-таки… Прости.
Инаи молча кивнул, больше они не разговаривали.
«Нам нужно время, но вряд ли я найду, что ему ответить. Слишком много крови на этих руках. А была ли это магия топазов или мой собственный выбор, мало занимает несчастного сироту», — думала Илэни, вновь возвращаясь в спальню, чтобы больше не скитаться по замку.
Ей хотелось, чтобы к ней пришел Сарнибу, снова согрел и остался навечно рядом. Ради него она сумела бы совладать с чувством вины, искала бы пути, как искупить все совершенное. Он бы подсказал верный путь. Однако нерешительный и слишком деликатный чародей лишь пожелал ей доброго сна, не посмев остаться рядом. С ней… Илэни забылась тяжелым сном. Однако пробуждение не принесло облегчения, она накануне твердила об искуплении. С чего же начать? Она не ведала, казалось, словно забыла что-то важное, что-то совершенно очевидное, невозможно простое.